О велеречивости:

Темным пятном на полу ледяном распластался
Мишка, чья лапа была так жестоко оторвана
Нет, все равно я не брошу животное милое
В силу его глубоко положительных качеств

Горестный плач издает сладострастная Таня
Мяч уронила в безбрежные воды морские
Не проливай своих слез, о прекрасная дева
Мяч твой не сгинет в бездонной морской пучине

Плоскостью гладкой доски из ливанского кедра
Мерно качаясь, шествует бык исполинский
Вздох испускает, завидев доски окончание
Словно предчувствует он падение скорое

Зайка несчастный брошен надменной хозяйкою
Дождь усугубил его безутешное горе
Тщетно пытался он слезть со скамьи деревянной
Видно, судьба ему мокрым до ниточки быть

@темы: поэзия, хумор

---

Потянуло что-то меня перемывать косточки и скриммеры господам (и дамам) инквизиторам.
Сырое и несмываемое пятно на душе от скверной жизни и погоды дает свое - тянет на дешевый трагизм. Так руководитель самодеятельного театра трансформаторного завода в период меж запоями пытается замахнуться на "Гамлета". Вот почему на ангстовые сцены период будет довольно урожайным. Оно и не диво - в дожди обыкновенно и прут отовсюду грибы.
Буду писать про инквизицию - дядя Изя со своей свистобратией мне порядком поднадоел и грозит превратить меня в шизофреника. Прямо Джеральд Дарелл " Моя семья и другие звери" в формате ситкома. А еще просьбы трудящихся...
Перечитав книги детства, зачал неплохой рассказец а-ля Джек Лондон. Но это потом...

@темы: крик души

---

Проклятая осень меня таки доконает. Сомнительное, словом, произведение...

Молись за нас грешных...

Автор:_Panzer__Magier
Бета: Reiny
Фендом: торибла
Рейтинг:страшный
Пейринг: Петр/Паула (прости, Господи!)
Жанр:гет, ангст
Размер: мини
Дисклаймер: ці руки як завжди...

Иллюстрация:





Небо над Римом затянуло густой серой пеленой, смешавшей день с ночью в унылые сумерки. Сырой бесприютный ветер дождевыми каплями скребся в окно, как просящийся в дом пес, который хочет отогреться у очага. Еле теплился огонек лампады у ног Святой Девы, но в келье было пусто и холодно, как на душе у преклонившей колени пред Мадонной монахини. Белое бесстрастное лицо статуи, казалось, озаряла какая-то грустная, растерянная улыбка. Так смотрит женщина, которая не может вам помочь в силу того, что искренне не понимает, отчего вы страдаете. Губы сестры Паулы шевельнулись, произнося молитвы, навсегда слитые в её сознании воедино с тусклым желтоватым светом и обликом бело-голубой фигурки в пропыленных искусственных цветах. В который раз она твердит одни и те же привычные слова, текущие как вода с мельничного колеса, но грызущие душу пустота и горечь не отступают, прячась где-то по сырым углам от света лампады.
– Радуйся, Мария, полная благодати…
Брат Петр открывает дверь и так и остается на пороге. Он часто видел, как Паула молится во время ежедневной мессы. Но никогда он не слышал, чтоб слова молитвы произносила она с таким чувством: её решительный голос сейчас мягок и звучит по-детски простодушно.
– …с тобою Господь, благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего, Иисус…
Он смотрит на её коленопреклоненную фигуру и поневоле задумывается так, что забывает, зачем, собственно, зашел. Инквизитор рассеянно разглядывает её ссутулившиеся, поникшие под каким-то незримым бременем, плечи и покорно склоненную светловолосую голову.
– Святая Мария, Матерь Бога, – шепчет Паула, с чувством сжимая узкие ладони, уже истертые и мозолистые от постоянного неженского труда, с голубыми, сильно проступающими сквозь кожу венами. Она тонкая, жилистая, сильная, но сейчас она похожа на растянутую струну, уже не издающую звонкого, металлического звука. Почему-то Петр почти с жалостью смотрел на её загрубевшие руки и стройное, почти девичье тело со слишком сильно проступавшими, как канаты, мышцами. Её кожа еще тонка и чиста – но скоро она станет такой же, как у него, дубленой шкурой, испещренной шрамами и рубцами от пуль, клинков и ожогов. «Какое свинство – втравливать в это женщин, – подумал он. – Женщине не место в Инквизиции, среди этой крови и людских грехов, в изнурительном ежедневном труде тела и муштре души».
Орсини и сам не заметил, что впервые за эти годы подумал о сестре Пауле как о женщине.
– Молись за нас грешных, даже и в час смерти нашей, – закрывает глаза сестра, и ресницы её дрожат. «Сколько же ей лет? 20?25?30?» – к стыду своему, он не знал. Петр видел тонкую сеть первых морщинок в уголках её удлиненных темных глаз. Лицо Паулы светло и одухотворенно, как у святой на иконе, и инквизитору неприятно видеть на нем эти маленькие предательские штрихи времени, похожие на зарубки на прикладе «Винчестера» какого-то лихого парня с Дикого Запада. «Они ее портят, – подумал он и тут же удивился своей мысли. – Значит, он находит её красивой? Не сказал бы…» Но вид её тонкой спины и белой голой шеи с тонким черным шнурком от простого креста почему-то волнует инквизитора. Белая сорочка сползла с её плеча: видимо, монахиня молилась перед недолгим сном. Петр неожиданно поймал себя на том, что ему хочется коснуться бледной, почти прозрачной кожи.
– Аминь, – шепчет Паула.
– Aминь, – говорит брат Петр, ложа ей руку на плечо.
Леди Смерть слегка смутилась и опустила глаза, когда Орсини встал на колени рядом с ней:
– Давайте молится вместе, сестра, может, это даст успокоение нашим сердцам.
– Душа Христа, освяти меня.
Тело Христа, спаси меня...
Паула закрывает глаза – она вслушивается в знакомый низкий голос начальника, и ей становиться на душе теплее от присутствия кого-то рядом. Но Вепрь продолжает смотреть на неё, не отводя странного, мутного взгляда. «Какое, к черту, успокоение? Грешные мысли одолевают его. И о ком? – с тоской и стыдом думает он. – О Пауле! Просто срам, да и только…»
– Кровь Христа, опьяни меня, – бормочет Петр, и по его телу растекается непонятный лихорадочный жар от мимолетного прикосновения, и он молится, чтоб изгнать нечестивое желание, но близость чужого теплого тела сводит его с ума.
– Вода Христова, омой меня.
О, добрый Иисусе, услышь меня.
Погрузи меня в свои раны…
Инквизитор облизывает и кусает сухие губы. Кусает, чтоб стало больно. Но дьявольское наваждение сильнее боли. Он чувствует, как в нем просыпается то первобытное, животное, недодушенное постами и бдениями.
– He позволяй отделиться от тебя, – бубнит инквизитор, едва не скрежеща зубами. Кровь бьется в висках, как зверь о прутья клетки.
– От злого врага защити меня…
В час смерти моей призови меня, – истово молится Петр, но наваждение не рассеивается. Оно пеленой заволакивает глаза и сбивает дыхание. Неумолимое, несмиряемое бессильными перед ним молитвами чувство захлестнуло его.
– Прикажи, чтобы я пришел к тебе,
и с твоими Святыми пел хвалу тебе
во веки веков.
– Аминь, – шепнула монахиня.
– Аминь, – хрипло отозвался Петр. Паула удивленно глянула на него – ноздри инквизитора трепетали, он тяжело и хрипло дышал, а глаза его смотрели на неё взглядом хищника, обезумевшего от запаха крови.
Она инстинктивно отпрянула, но Вепрь схватил её за руку и сжал мозолистыми пальцами до боли, слово створками капкана. Темные, блестящие глаза монахини смотрели растерянно и немного испуганно: почему-то Паула вовсе не противилась грубо лапавшим её рукам, она оцепенела, словно от прикосновения медузы. И этот неожиданно сковавший её страх, её необычная робость только раззадорили Петра – ему хотелось растерзать её, сломать, причинить ей боль, чтобы она закричала; схватить стальной рукой за беззащитное горло и задушить. Он схватил девушку и сдавил во всей силы в чудовищном, убийственном объятии, вгрызся в тонкие непослушные губы. Она только мелко вздрогнула под навалившимся на неё тяжелым, горячим телом, когда инквизитор швырнул её на истертый ковер и одним точным движением разодрал подол.
– Ноги! Раздвинь ноги, черт тебя дери! – прорычал он, сам не понимая, что делает, так и не отпуская её рук, онемевших от неумолимой хватки, прижимая запястья к шершавому, грубому ворсу. Когда он одним сильным толчком вошел в неё, монахиня вскрикнула от боли. Внутри оказалось так узко, что ему самому стало немного больно. Он почти насиловал её – обезумевший, захлебывающийся от все время подавляемой страсти, рычал от наслаждения, а монахиня только вздрагивала, как умирающая лань в тяжелых тигриных лапах, от которой хищник еще живой отрывает куски мяса для того, чтоб насытить себя.
Это было быстро и грубо – Петр и не пытался сдерживаться: несколько резких движений – и он обмяк, излившись в безмолвное, покорное тело. Паула неподвижно лежала, глядя из-за его огромного плеча на догорающий огонь лампады у ног Мадонны. Лицо статуи в темноте погрустнело и заострилось. Из широко открытых темных глаз монахини потекла слеза, заблудившись в растрепанных светлых волосах, и она бессильно опустила руки на широкую спину инквизитора, почти ласково проводя пальцами вдоль чудовищного рваного шрама.
Он ужаснулся, когда к нему вернулась способность рассуждать: «Как он мог сделать такое, как он мог принять с ней грех? – подумал Петр. – Хорош, называется, воин божий. «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».
Глава святой Инквизиции, рыцарь Христа... Сказано же: «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога». Он же монах, он давал обет. Как он мог так низко пасть? Сказано же: «Не отдавай женщинам сил твоих». Как он мог оскверниться таким?»
Он с каким-то страхом глянул на Паулу. Она так и оставалась лежать, запрокинув руки. Леди Смерть облизнула губы и пристально посмотрела на него. Он не знал, что было в этом отчужденном пытливом взгляде, но даже истерзанная и заплаканная, в разодранной рубахе она казалась на диво соблазнительной. Петр не мог отвести от неё глаз, хотя был готов сгореть от стыда, чувствуя, что в нем поднимается эта волна безумия, вместе с отчаяньем и злобой на самого себя. Глядя на раскрасневшееся лицо Вепря, кусающего губы, она криво, горько и презрительно улыбнулась.
«Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак, отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею, становится одно тело с нею? Ибо сказано: два будут одна плоть», – пронеслись в голове слова, и светлые глаза инквизитора сверкнули сталью.
– Женщины… Сосуд греха, – прорычал Орсини. – Исчадия сатаны! И ты... ты тоже ! – горько молвил паладин, как Цезарь, принимающий смерть от клинка, воскликнул: «И ты, Брут?»
– Бесовка, дьяволица, распутная чертовка! – закричал он, занося над ней свою руку и хватая за шею. – Как ты могла? Как ты посмела сделать такое со мной! Ведьма! Блудница! – заревел христов воин, захлебываясь площадной бранью. Паула грязно выругалась ему в лицо и вывернулась словно кошка. Едва переводя дыхание, она с ненавистью глянула на Петра и в этот момент и впрямь стала похожа на дьяволицу c горящими от негодования глазами. Она наотмашь ударила инквизитора по лицу, да так, что стальной паладин отшатнулся. Из разбитой губы Орсини потекла кровь.
– Да будь ты проклят, Петр! – воскликнула она, и в голосе её были боль и ярость. – Да гори ты в аду! Я до тебя была невинна!
Вепрь провел рукой по лицу и растерянно глянул на обагренные кровью пальцы.

***

Ночью собор казался совсем не таким, как днем, – весело расцвеченным яркими отблесками витражей, в сиянии золота и сладком кадильном дыму. С наступлением сумерек он становился серым и мрачным, как будто начерченным углем в тусклом свете оплывающих свечей, и из углов прокрадывался сырой запах затхлых гробниц. День восторженно возвещал о бессмертии души, а ночь – о тленности тела.
Петр истово молился, распростёртый на каменном полу, привычные слова приносили облегчение совести, а холодные гранитные плиты – истерзанной самобичеванием спине. Он сам наложил на себя такую епитимью, но даже не надеялся искупить содеянный грех. Никаких мучений не будет достаточно для него… Паула, бедная Паула… Она легко могла бы противится ему, но почему-то не противилась. Она сама согласилась. Потому что доверяла ему, и, может быть, даже любила. А он надругался над ней. Над её душой и телом. Он молился, но знал, что никогда не замолит свое деяние пред Богом и ней…
– Aминь, – произнес за его спиной женский голос. – Давайте молиться вместе, брат Петр, и будем просить Бога, может, он простит нам наши грехи. – сказала Паула и встала на колени рядом с ним, преклонив голову.
– Душа Христа, освяти меня.
Тело Христа, спаси меня.
Кровь Христа, опьяни меня.
Вода Христова, омой меня…
«Ох, – думал Петр. – Ничто не смоет с меня грех, которому нет прощения. Даже если его простит Бог, она никогда мне этого не простит».
– Страсти Христовы, укрепите меня.
О, добрый Иисусе, услышь меня.
Погрузи меня в свои раны.
He позволяй отделиться от тебя…
«Я обидел человека, которому доверял больше, чем себе. Который всегда неотлучно был рядом с ним в счастье и горе, в минуты победы и поражения, – с горечью говорил себе паладин. – Она мой соратник, друг, товарищ и брат… то есть, сестра во Христе. Она никогда не отрекалась от него, никогда не оставляла в беде, а он... У него в целом свете нет никого ближе её, и поэтому она дорога ему».
– От злого врага защити меня...
«Никому, никому и никогда не позволю дотронуться до нее. Никому другому. Нет, нет – вообще никому. Себе тоже, – скрежетал зубами Орсини. – Я скорее умру, чем причиню ей вред».
– В час смерти моей призови меня.
Прикажи, чтобы я пришел к тебе,
и с твоими Святыми пел хвалу тебе
во веки веков.
– Аминь, – произнесла Паула и встала. Рассветный луч метнулся сквозь витражи, озаряя фигуру монахини разноцветным искрящимся пламенем.
– Прости меня, Паула, – пробормотал инквизитор и обнял её колени, пряча в складках её котты влажно блеснувшие глаза.
Она смотрела, как будто святая, возносящаяся на небо, в ореоле яркого, переливающегося радугой света, прощающая в экстазе веры своего мучителя и убийцу. Паула молча прижалась к его плечу и обняла его тонкими руками, испещренными кровоподтеками. Рассвет заливал многоцветным сиянием их фигуры, кутая в отсветы одежд и нимбов святых и мучеников с витража…

@темы: словоблудие, Trinity Blood, фанфики, бедная, бедная торибла!

---

О бедном фаерщике замолвите слово...
Курьез как таковой:

Суд британского города Тисайд официально запретил 36-летнему мужчине приближаться к гаражам и автозаправкам. Это решение было принято из-за привычки британца пить бензин, устраивать в гаражах дикие пляски и домогаться автомехаников

«Маньяка» зафиксировали камеры наблюдения, установленные в городских гаражах. 36-летний Брайан Тэйлор подкрадывался к автомобилям, сливал из них бензин и пил его. После нескольких глотков Тэйлор начинал «танцевать маниакальные танцы».
Суд предупредил Тэйлора, что если он будет продолжать пить бензин и домогаться сотрудников заправок и автомехаников, то его упрячут за решетку. За последний год любитель выпить бутылочку высокооктанового выходил на дело 51 раз. Если Тэйлора кто-то пытался остановить, он вел себя агрессивно и лез с кулаками. По данным полиции, Тэйлор предпочитал неэтилированный бензин, но если ничего другого не было, довольствовался дизельным топливом или высокооктановым бензином с антидетонационными присадками. Полицейские утверждают, что Тэйлор выпил и вынюхал бензина примерно на 6.000 долларов.
Топливный маньяк отрицает свою вину. Он признает, что любит нюхать пары бензина, но категорически отрицает, что периодически пьет его. Однако на записях с камер видеонаблюдения четко видно, что Тэйлор сливает бензин в бутылку из-под газировки и делает несколько глотков. Для многих людей бензин является дешевым заменителем наркотика, утверждают врачи. Если его выпить или понюхать, то состояние наркотического кайфа наступает мгновенно. Однако подобная привычка в считанные недели разрушает человеческую нервную систему и приводит к отказу жизненно важных органов.

@темы: хумор

---

Кладбище-кладбище, садик мой зеленый

Опять таки порция юмора за гранью добра и зла:






если говорят, что циник - это глубоко разочаровавшийся в жизни романтик, то это надгробие принадлежит самому разочарованному романтику в мире:






а это могилы авторитетов:



( хм, это профессия или судьба?)






по ходу здесь все - люди с трудными судьбами...





Ой вей! Ви таки мой дядя из Каховки Бенцион Штемпель?

@темы: хумор, записки коллекционера

---

Кто сказал "Мяу"?

Автор:_Panzer__Magier
Бета: Reiny
Фендом: старая добрая торибла
Рейтинг:ну G
Пейринг: Ходят тут всякие...
Жанр:стеб
Размер: мини
Дисклаймер: отказываюсь от всего


Глава 5: Ватиканский субботник


Среди живописных развалин, ранее представлявших собой казармы Инквизиции, маячили её временно лишившиеся крова сотрудники, разбиравшие завалы. Сестра Паула и брат Андрей грузили обломки на импровизированные носилки, которые с пыхтением транспортировали Орсини и брат Яков. Брат Матвей дремал в теньке, накрывшись газеткой.
Кардиналу Сфорце так и не удалось доказать непричастность своих сотрудников к трагическому инциденту – среди руин был обнаружен аппарат неизвестного назначения, взрыв которого, по словам экспертов, и послужил причиной обрушения казарм. Поэтому кардинал вместе со своими подчиненными была привлечена к ликвидации последствий выхода машины профессора за пределы скорости звука. Согнанные для помощи аксовцы скорее мешали: сестра Ноэль со вздохами облокачивалась на воткнутую в землю лопату, мечтательно глазея на статного брата Петра, работавшего в одних штанах, поза её крайне отвлекала агента Одуванчика, который и так, кроме созерцания глубин её декольте, особо ничем инквизиторам не содействовал. Вацлав Гавел флегматично выковыривал из гор обломков чудом уцелевшее небезызвестное фаянсовое изделие. Работа у него шла ни шатко, ни валко.
Вокруг сновала сестра Эстер, да так проворно, что складывалось впечатление, что госпожа Бланшетт умудряется оказываться одновременно в двух местах, предлагая равно бестолковые идеи. Её звонкий голосок доносился отовсюду: «Ой, сестра Паула, милочка, вы же надорветесь!», «Брат Петр, может, лучше возьмете с той стороны?», «Брат Матвей, может от вас мух отогнать?». Путаясь под ногами, она безбожно отвлекала тех, кто хотя бы делал вид, что занимается делом, из-за чего разгребаемые глыбы с завидной периодичностью падали на ноги.
Авель в повязанном на голову носовом платке (так, как это обыкновенно делают спящие на солнце строители) блуждал по руинам как призрак голода и разрухи, ковырялся в кучах битого кирпича, то и дело восклицая что-то вроде: «О, сухарик!». Брат Варфоломей хаотически передвигался по месту, где ранее возвышались казармы, с сугубо деловым видом: в отличие от брата, он был менее дисциплинированным и вовсю отлынивал, имитируя бурную деятельность.
– Может быть, вам чаю, святой отец?» – пищала Эстер и снова убегала куда-то, поднимая тучи цементной пыли, и её голос раздавался с другого конца площадки: –Может, вам водички на руки полить?». Сестра Симона (переживающая наименьшие неудобства, так как сама практически жила в лазарете, к чему не были привычны перебравшиеся туда уже после катастрофы другие инквизиторы, теряющие сознание от запаха хлорки и совершенно не умевшие употреблять неразбавленный спирт), философски отхлебывая что-то из скляницы, праздно поинтересовалась у стоящего без дела Хью де Ватто:
– А вы чего, милейший, собственно, не работаете?
Равнодушно глянув на тоже не шибко задействованную в ликвидации последствий ночной «бомбардировки» инквизиторшу, Мечник скорбно опустил уголки рта:
– Мне не положено. Я инвалид. Хотите, документы покажу?
Он начал не спеша рыться в карманах сутаны. Оттуда посыпались какие-то таблетки, ошметки фольги от сигаретных пачек и крошки явно растительного происхождения.
– Да верю я! – отмахнулась докторша. – Не желаете?
Отец де Ватто с подозрением глянул на ядовито-салатовую жидкость в бутылке.
– Что это?
– Фурацилин, – безмятежно улыбнулась Симона. – Одна таблетка на литр спирта.
На горе мусора, представлявшей собой живописный холм из битых умывальников и обломков мебели, ссорились Катарина и Франческо, похожие на двух петухов, препирающихся на навозной куче. Они размахивали руками и оглушительно орали. У подножья горы стоял Трес, вооруженный совковой лопатой, с головы до ног покрытый известковой пылью и из-за этого похожий не то на скульптурную композицию из парка культуры и отдыха «Девушка с веслом», не то на часового с ружьем.
Из припаркованного неподалеку лимузина за ватиканским субботником наблюдали члены небезызвестного нам ордена и искренне потешались над стычкой кардиналов. Катарина плюнула в лицо брату и гордо отправилась восвояси, сопровождаемая девушкой с веслом киборгом с лопатой. Правда, пафос кардинальского исхода изрядно портила прицепившаяся к шлейфу алого одеяния жестянка из-под сардин.
Увидев своего единоутробного, то есть единопробирочного, брата Авеля, разгуливающего в старой клетчатой рубашке и трениках с уныло волочащимися лямками, Найтлорд весело гигикнул. Крусник номер два что-то усиленно жевал, безразлично глядя на усердно трудящуюся сестру Паулу, а скорее куда-то сквозь нее. Каин нагнулся к уху Роммеля, уже принявшего свой мафусаилов облик, и отчаянно зажестикулировал, издавая гаденькие смешки. Крысолов злобно уставился на инквизиторшу, вероятно обуреваемый желанием отомстить за применение по отношению к нему малого набора щипцов. Он достал из кармана флейту и заиграл.
Исаак, узнавший мелодию, ухмыльнулся. Стоящий с отсутствующим видом Авель начал жевать в такт, и его рука сама собой протянулась навстречу неминуемой смерти. Паула вскинулась, чувствуя на своей филейной части чью-то настойчивую руку. Она, пылая гневом, ухватила за шею покушавшегося на священное инквизиторское тело. Но каковым было её удивление, когда в её руках оказался обмякший отец Найтроуд с остатками идиотской ухмылки на лице. Она буквально впечатала его в остатки единственной оставшейся стоять стены.
– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – прошипела Паула, и это звучало как «Покайся или умри нераскаянным».
– Она такая... упругая, – простодушно сказал крусник.
Леди Смерть задохнулась от возмущения и, глядя в невинные глаза за стеклами дурацких очков, внезапно ощутила желание не убить мерзавца на месте, а прижаться к тонким губам священника. Паула закрыла глаза и…
– Сестра Паула! – истошно завопила Эстер. – Не душите отца Найтроуда! Святой отец! Святой отец, с вами все в порядке?
Рванув на помощь круснику, она пробежалась по мирно спящему под газеткой брату Матвею, который тут же вскочил, разразившись страшными проклятиями, и бросился трепать несчастного Авеля.
– Своих баб в аксе что ли не хватает? – орал бывший наемник, дубася священника. Но на его руке повисла Ноэль:
– Брат Арне, опомнитесь, что вы делаете?
Наемник свирепо обругал монахиню по матери. За честь госпожи Бор незамедлительно вступился Одуванчик, имеющий личные причины неприязни к инквизитору. С криками «Наших бьют!» пронесся брат Варфоломей и заехал в ухо ничего не понимавшему в происходящем Мечнику. На его вопли тут же отреагировал Орсини, с ревом бросившийся в свалку с радиатором от батареи в руках и похожий на титана-баяниста. Вокруг с истеричными воплями носилась Эстер и воздевающий в небо руки Вацлав.
– Эге-гей! Поберегись! – послышался голос профессора Вордсворта, пилотировавшего огромный агрегат, похожий на недоношенное последствие несчастной любви свеклоуборочного комбайна и бульдозера с неповоротным отвалом. Монстр истошно заревел и ринулся вперед, завалив последнюю оставшуюся стену казармы, в остатках которой безнадежно застрял, погребая всё в клубах белой пыли, взлетевшей в небо на манер небольшого атомного грибка. Сестра Симона глотнула зеленую жидкость из пузырька и занюхала рукавом, пахнущим валерианой.
Каин истерично засмеялся.
– А веселые коллеги у моего братца! Надо будет у себя обязательно завести аксовца!

***

Дитрих чувствовал себя крайне несчастным и покинутым. Он сидел один-одинешенек на продавленной кровати, на которой почти никогда не спал (кроме тех дней, когда Исаак приходил вдребезги пьяным и жутко храпел), в холодной, неуютной комнате, с ностальгией вспоминая уютное кресло панцермагира у ярко горящего камина. Теперь там воцарился проклятый Крысолов.
Гудериан и Сюзанна пили пиво с воблой в гараже, расстелив на капоте замасленную газетенку, и душевно беседовали о преимуществах роторно-поршневого двигателя перед обычным бензиновым. Хельга, закутанная вместо пеньюара в добротный байковый халат (с отоплением в замке в последнее время было не ахти), читала на ночь Каину «Три поросенка» из веселенько разрисованной книжицы. Найтлорд искренне сочувствовал персонажам, так как у них всё тоже разваливалось. Мельхиор уже битых полдня что-то крутил в подвале, пытаясь наладить отопление, а преданная Зигелинда сочувственно выслушивала его ворчание и брань по этому поводу, заботливо таскала ему чай, едва только предыдущая невыпитая чашка остывала. Бальтазар и Каспар резались в карты, потягивая кофе с коньячком, тихо стыренным из лаборатории Кемпфера (нарочно жирная этикетка гласившая «возбудитель бубонной чумы» их давно не пугала и не вводила в заблуждение), и жаловались друг другу на коварство возлюбленных.
– А я один позабыт-позаброшен… – подумал Дитрих. Кукловод обнял руками колени и угрюмо вглядывался в темноту. Чужой звонкий смех лезвием полоснул его по сердцу.
Маг восседал в своем мягком кресле, словно властитель на троне. Возвышавшийся рядом торшер очерчивал над головой Кемпфера светлый круг, похожий на нимб святого. Роммель сидел на подлокотнике, по-детски болтая ногами, время от времени он отпивал из бокала панцермагира (за что Дитриха убили бы на месте), фыркал и кривился – вино оказалось сухим.
Оборотень, наблюдающий эту идиллию в приоткрытую дверь, грустно вздохнул. Раньше, когда зимними вечерами Исаак, потягивая красное, читал книгу, у его ног, как Сфинкс у пирамид, лежал Гудериан, а теперь рядом с панцермагиром сидел юноша с кошачьими глазами и заглядывал в страницы потрепанной инкунабулы.
– Почитайте мне вслух!
– Боюсь, тебе не понять. Но я могу почитать тебе другую книжку, – неожиданно мягко сказал маг и безропотно отложил бесценный рукописный труд, чудом украденный из ватиканской библиотеки. Он взял с полки Гудериана «Графа Монте-Кристо», книгу, которую оборотню сам же недавно подарил.
– Я даже картинки не посмотрел, – захлебнулся от возмущения пес. – Теперь этому гаду перешла еще и полочка. Кроме всего прочего, – подумал он, кусая губы и с ревностью глядя на отнюдь не радующую его сцену. Мальчишка уже сидел на коленях у мага, бесцеремонно трогая Кемпфера за волосы (чего тот дико не любил): теребил, дергал, наматывая на ладонь, но вместо того, чтоб возражать против этого, Исаак осторожно покусывал его тонкие, словно у девочки, пальцы. Эрвин мурлыкал как кот, когда панцермагир запускал руку в густую соломенную гриву, и бледная ладонь с голубыми выступающими венами скользила вдоль тонкой спины, гладила острые мальчишечьи коленки. А Роммель только скалился, как маленький хищный зверек. Он обнимал шею Исаака, что-то шептал ему на ухо, и с удовлетворением замечал вспыхивающие искры у него во взгляде. Маг улыбался, и в изгибе тонких губ читалась отцовская нежность и циничность совратителя.
Гудериан, не сдержавшись, заскулил от жалости к себе.
– А, Гудериан! – воскликнул маг и его черные глаза метали молнии. – Тебя-то мне и нужно! Кто украл котлетный фарш у Зигелинды? Кто разбил колбы в лаборатории? Кто изгрыз глобус? Кто нагадил в фикус? Вон из моей комнаты! Во-о-он! И не сметь спать на моей постели – будешь впредь ночевать в будке. Еще раз узнаю о твоих проделках – посажу на цепь!
Гудериан ретировался, поджав хвост и еще долго бродил под окнами, подвывая, пока на него не посыпалась многоголосая брань, не особенно метко брошенные бутылка из-под коньяка, розовый тапок и ключ на 16.
Дитрих ворочался в холодной постели, и непрошеные слезы душили его. Ребенком он боялся спать один, боясь ползущих по стенам теней. Именно эта боязнь и привела его когда-то в постель мага. В ней ему никогда не было страшно – потому что с ним рядом был повелитель теней. А теперь он вынужден спать один. Простыни пахли сыростью и тем особенным, цементным запахом нежилого дома. Звонкий голосок сдавленно захихикал, и за стеной поднялась неясная возня. Было отчетливо слышно, как Роммель ойкнул и пролепетал: «– Ай! Что вы делаете?». Дитрих сунул голову под подушку и всхлипнул.
По паркету звонко проклацали когти, и кровать протяжно скрипнула под чьим-то весом. Мокрый нос ткнулся Кукловоду в лицо, и он ощутил щекочущее прикосновение густой шерсти. Огромный белый волк лег рядом с ним, сворачиваясь калачиком вокруг юноши. Дитрих уткнулся лицом в теплый, мягкий мех, и вскоре они оба заснули, как будто обнявшись. Гудериану тоже не было места в постели хозяина, у которого появился новый любимец. Так надоевшие игрушки складывают в коробку на чердаке…

@темы: словоблудие, Trinity Blood, фанфики, хумор, бедная, бедная торибла!

---

О наркомании среди детских писателей

Обнаружив это, угорал дичайшим образом. Итак, книжица:



Кучи меня просто растрогали...































закусывать надо! Хотя нет, нормальный пьющий человек , а вследствие этого весьма приземленный, до такого шедевра не додумается...

И, напоследок:




Конь вообще убийственный...




Почему-то я больше ожидал появления психиатрической помощи...

@темы: хумор, записки коллекционера

---

Ватиканский вестник 2

Криминальная хроника

Автор:_Panzer__Magier
Бета: Reiny
Фендом: старая добрая торибла
Рейтинг:ну G
Пейринг: все занесенные в протокол
Жанр:стеб
Размер: мини
Дисклаймер: дети не мои, алиментов не плачу



В то время, когда я пишу эти строки, у меня в голове непрерывно играет музыка из программы «Криминальная Россия». Под неё и читайте.

Сон в летнюю ночь
В ночь с 10 на 11 июня был дерзко ограблен продуктовый склад. По словам сторожа вышеупомянутого склада А. Втыкаччо, ровно в полночь ему явилась, проломив стену склада, смерть с косой и горящими глазами, после чего устроила в помещении погром, сожрала мешок сахара и вынесла шесть ящиков сгущенного молока и ящик тушенки.
Судя по найденным в подсобке сторожа бутылкам из-под граппы, необычный облик подозреваемого мог быть порожден состоянием алкогольного опьянения. Сторожа подозревают в инсценировке ограбления. По факту хищения ведется следствие.
***
Обещать ‒ не значит жениться
Арестован злостный брачный аферист. Он представлялся беззащитным женщинам коммивояжером парфюмерной фирмы и, обещая жениться, выманивал у них деньги и еду. Следствие установило, что под маской добропорядочного коммерсанта скрывался некий Дуо Икус, он же HC-IIX, он же брат Варфоломей из Инквизиции. Дело передано в церковный суд.
***
В результате семейной ссоры, произошедшей на бытовой почве, между братом и сестрой, был госпитализирован с тяжкими интеллектуальными повреждениями Папа Римский Алессандро XVIII.
***
Из местной тюрьмы 10 июля бежал опасный заключенный, осужденный за 31 убийство. Свидетели утверждали, что в ночь с 10 на 11 число видели его в драке у ресторации «Сомелье». Утром, во время проведения следственных мероприятий, обнаружилось, что беглец ‒ бывший военный Леон Гарсия де Астуриас ‒ добровольно вернулся в камеру. Вместе с ним в камере обнаружились две ранее судимые личности без определенного места жительства, которые заявили, что пришли переночевать у своего нового знакомого, а также несовершеннолетняя проститутка.
***
К вниманию жителей Вены: в последнее время резко участились случаи карманных краж. По словам очевидцев, в людных местах и общественном транспорте орудует неопознанная левая рука, срезающая кошельки, предположительно человеческая.
***
Кардинал Ф. Медичи был признан злостным должником. Взяв в «КуркульБанке» сумму, равную 2 млрд динаров, на покупку вооружения для войны с Империей, он просрочил платеж. Банк описал имущество должника.
***
В результате реализации оперативной информации был перекрыт наркотраффик в Империю истинного человечества. Задержаны члены преступной группировки – наркокурьер Хью де Ватто, доставлявший вышеозначенные вещества из г. Амстердам, и Сет Найтлорд, распространявшая каннабис под видом зеленого чая. Поиски сообщников продолжаются.

***
Тяжелыми телесными повреждениями…
…. закончился конфликт в семье жителей Вены Шварцманов.
По словам потерпевшей, некто, представившийся Исааком Батлером, продал ей на птичьем рынке щенка померанского шпица белого окраса. Госпожа Шварцман так и не смогла объяснить мужу, откуда взялся в их доме молодой обнаженный мужчина (рост ориентировочно 1,90 см, волосы длинные светлые, глаза голубые), которого хозяин квартиры обнаружил на кухне, поедающим борщ из собачьей миски.
***
По стопам Борджа…
В результате тяжелого пищевого отравления был госпитализирован весь состав ордена Розенкройц. Из заключения санэпидстанции выяснилось, что причиной интоксикации были куриные котлеты, приготовленные госпожой фон Фогельвейде. В ходе расследования обнаружилось, что в случившемся повинен некий Бальтазар фон Нойман, чистосердечно сознавшийся, что плюнул в фарш из ревности.
***
Утром 11 числа был цинично ограблен главный офис «КуркульБанка». В то время, как неопознанная женщина в армированном купальнике отвлекала кассиров и охрану, нанося им тяжелые телесные повреждения, её подельник быстро и «бесшумно» вскрыл сейфы неизвестным орудием, напоминающим гигантский миксер. Грабители молниеносно опустошили ячейки, уничтожив все документы, содержащие личные данные вкладчиков, и отступили, проломив стену. Поиски злоумышленников продолжаются.
***
Сотрудники Ватиканского отдела службы по борьбе с экономическими преступлениями поймали на горячем профессора У. Вордсворта, принявшего взятку от студента за успешную сдачу экзамена. Виновного задержать не удалось, так как он скрылся на неизвестном аппарате, отдаленно похожем на велосипед «Украина» с пропеллером. Кроме того, в ящике стола был обнаружен пакет с курительной смесью, запрещенной к продаже. Прокуратурой Ватикана возбуждено уголовное дело.
***
В Вене массово закрываются брачные агентства. Причиной этому служат посещения их Каспаром фон Нойманом, желающим устроить свою личную жизнь. Вышеозначенный господин (госпожа) Нойман обманным путем похищает документы с данными клиентов, после чего убивает числившихся в них соискательниц, а мужчины, как правило, вешалются сами.
***
Утром 12 числа был обнаружен мертвым в собственном особняке Д. Кадар, маркиз Венгерский. Смерть, по словам экспертов, наступила в результате множественных огнестрельных и колюще-режущих ранений.
Убийство, судя по всему, было совершено из корыстных побуждений: из дворца были вынесены: магнитофон «Романтика», картина маслом (женский портрет работы известного мастера) метр на полтора, пыжиковая шапка, ковер с оленями бархатный настенный. Преступники искали ценные вещи, отчего перевернули вверх дном весь особняк, раскурочив пульт управления «Звезды Скорби».
По словам соседки убитого, пенсионерки М., в тот день были замечены две подозрительных личности, переодетые священником и монахиней и представлявшиеся сотрудниками социальных служб. Поиск подозреваемых ведется.
***
Полиции удалось разоблачить криминальную группировку, которая специализировалась на торговле и сексуальной эксплуатации детей и подростков из стран Центральной и Восточной Европы, в частности из Молдовы и Украины. От их рук пострадал и внук княгини М. Фортуны – И. Фортуна. На след банды полиция впервые натолкнулась во время расследования убийства Раду Барвона, барона Луксорского, своими подельниками.
***
В 5 часов утра у ресторации «Сомелье» произошла массовая драка, в которой пострадало 8 местных жителей. Драка возникла во время конфликта, произошедшего между гражданином Арне и местным авторитетом, известным под кличкой «Одуванчик», после общего употребления спиртных напитков. Сначала вышеозначенные граждане дрались между собой, а после того, как присутствующие попытались их разнять, – с остальными посетителями ресторации с применением столов, стульев и встроенного в бар холодильника. Прибывший на место наряд полиции тоже пострадал.
Матиас Арне за сопротивление сотрудникам правоохранительных органов задержан, авторитету удалось скрыться. Сумма нанесенного ущерба устанавливается.
***
В ходе операции «Зов крови», венские оперативники под видом клиентов проникли в квартиру, хозяин которой, по словам соседей, занимался нелегальным сбытом спиртных напитков кустарного производства. Самогонщиком оказался некий доктор Исаак Батлер, ранее подозреваемый в мошенничестве, но освобожденный за недостаточностью улик. Во время обыска был найден целый подпольный цех по производству сивухи.
Подозреваемый утверждает, что он алхимик и пытается таким путем извлечь философский камень. Вместо философского камня оперативниками было обнаружено две бочки самогона, ящик дрожжей и мешок сахара, недавно похищенный с продуктового склада. Оперативники отметили высокое качество продукции. По словам главы опергруппы капитана Ф. Бухеля, подозреваемый во время проведения ареста превратился в жидкую черную лужу, которая исчезла без следа. Ведется следствие.
Капитан Ф. Бухель и его опергруппа временно отстранены от исполнения служебных обязанностей и находятся на процедуре детоксикации.
***
В полночь на углу улиц Карла Маркса и имени 70-ти лет без урожая, гражданин Вордсворт, уроженец Альбиона, совершил наезд неизвестным аппаратом на гражданку Империи истинного человечества Астароше Асран, переходившую дорогу в неположенном месте. Гражданка Асран нанесла легкие повреждения водителю незарегистрированным копьем Гейборга и непоправимые – соседним строениям.
Во время перепалки в транспортное средство гражданина Вордсворта врезался потерявший управления гандам с перебитыми номерами, принадлежащий Инквизиции, в кабине которого находился несовершеннолетний брат Андрей. Гандам перегородил дорогу мчавшемуся с превышением скорости бронированному лимузину, откуда вывалился пьяный Мельхиор фон Нойман в сопровождении механических кукол. В процессе ссоры куклы открыли огонь по несшимся по встречной машинам полиции, преследующих грабителей банка. Сами грабители банка с воплями «Вампир!!!» бросили мешок с деньгами на проезжую часть и вступили в бой с гражданкой Асран.
Из канализационного люка на перекрестке появился некто, опознанный как Исаак Батлер. Подозреваемый в самогоноварении и мошенничестве пустил стрелу Белиала в толпу, после чего разбилась витрина продуктового магазина «Лаванда», через которую вылез неопознанный объект с косой, выносящий из магазина ящик консервов «Бычки в томате». Объект начал угрожать косой И. Батлеру.
В небе появился неизвестный корабль, позднее идентифицированный как принадлежащий Ордену Розенкройц. Корабль дал залп по близлежащим строениям, после чего вступил в бой с подоспевшей на помощь «Железной девой». К перекрестку стянуты все силы полиции и инквизиции.
Город продолжает гореть…

@темы: словоблудие, Trinity Blood, фанфики, хумор, бедная, бедная торибла!

---

Буду краток:

Тихими зимними вечерами Шерлок Холмс играл на своей скрипке для миссис Хадсон. Звуки скрипки разносились по ночному Лондону, и от этого у хулиганов отнимались ноги, у грабителей опускались руки. Насильники тоже были недовольны

***
Говорят, что директор московского зоопарка приехал в столицу много лет назад всего-лишь с одним сусликом в кармане...

***
В России всё что делается ключом меньше чем на 24, считается нанотехнологией

***
Сельские парень и девушка лежат на сеновале. Девушка прильнула к парню:
- Коля, а ты до меня ухаживал за кем-нибудь?
- Да, ухаживал. За скотиной... Но это так, без любви...

***
Говорят, что Робин Гуд впадал в ступор, встречая людей среднего достатка...

***
Американские ученые предупреждают: Брюс Уиллис стареет, и Земля опять становится беззащитной перед астероидами.

***
Если вы слышите в предвыборной речи - Я положу конец коррупции, бандитизму, организованной преступности и т. д. и т. п. - не обольщайтесь, скорее всего правдивы только первые 2-3 слова…

***
И все-таки жаль, что молодежь уже не помнит, кто такие Достоевский, Герцен, Белинский!..
- А Грибоедов!!! Вы посмотрите, сколько грибоедов среди современной молодежи!!!

***

Смотрите на экранах города новый эротический триллер "Чужой совсем не против Хищника".

***
Надпись внутри мужского обручального кольца: "Этот редкий дятел был пойман и окольцован в г. Москва в 1995 г".

***
Район у нас тихий... Все с глушителями ходят.

***
Всего 4 дня не брился, а куртка уже сидит как ворованная...

***
Сегодня сгорел склад бытовой техники, на котором находилась крупная партия стиральных машин с искусственным интеллектом... Боже, как они кричали!...

***
Согласно новым исследованиям ученых, играя подолгу в компьютерные игры, вы зарабатываете себе геморрой!
Подумайте, стоит ли игра свеч?!

***

С тех пор как я вступил в общество анонимных алкоголиков, вынужден пить под псевдонимом...

***
Лёня, Лёня, Витя, Витя... История Украины становится предсказуемой!...

***
В приличном обществе мясные блюда запивают красным вином, рыбные - белым, а плавленые сырки - портвейном...

***
"Сынок, мне совершенно не нравятся люди, которые окружают тебя в последнее время.." - писала фрау Паулюс в 1943-м сыну в Сталинград.

***
Объявление: В филармонию срочно требуется органист. Желательно наличие своего инструмента...

@темы: хумор

---

Словоблудствую на вольном воздухе: такое себе поэтическое хулиганство. Учитывая мое малое влечение к поэтическим формам, стихов мало.


Что, если бы известные поэты написали про героев ториблы:


Леон Одуванчик – о нем писал бы Пушкин:
«Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормлённый в неволе орел молодой….»

Трес— о нем писал бы Твардовский:
Теркин киборг— кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.

Впрочем, парень хоть куда.
Парень в этом роде
В каждой роте есть всегда,
Да и в каждом взводе. ( И в аксе, и в инквизиции, а говорят, по секрету, еще и в ордене!)

Каин Каин – Лермонтов: «Белеет крусник одинокий…»

Брат Петр Орсини — о нем Михалков:
Дядю Степу Петю уважают
Все, от взрослых до ребят,
Встретят — взглядом провожают
И с улыбкой говорят:

— Да-а! Людей такого роста
Встретить запросто не просто!
Да-а! Такому молодцу
Форма новая к лицу!

Хельга: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя» Пушкин

Эстер Бланшетт — о ней Маяковский:
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит — это кому-нибудь нужно?


Алессандро Алессандро — Агния Барто:
Алик смотрит огорченно:
"Что ей нужно от меня?"
Всем известно, что девчонок
Он боится как огня.
( А так же брата, сестру и вообще всего)

Сестра Паула. О ней, естественно, имеет пару слов Некрасов:
«Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»
(И подожжет эту избу тоже сама, и конь у нее расколется – куда бежал, почему и с какой целью, и сам сознается в ереси)

Авель — про него опять Маршак:
Бедный маленький верблюд:
Есть ребёнку не дают.
Он сегодня съел с утра
Только два таких ведра!

Кстати, о детских стихах и о бедном отце Найтроуде — представляйте себе в картинках следующую картину ( думаю все помнят эту детскую тему):
— Где обедал, воробей?
— В зоопарке у зверей.
Пообедал я сперва
За решеткою у льва. ( крупным планом крусник, пожирающий тюремную баланду Одуванчика)
Подкрепился у лисицы, ( Миланской лисицы! Перед глазами сразу возникает Авель, тихо скрысивший зачерствевшее печенье из стола Катерины)
У моржа попил водицы.( Моржеванием занимается у нас Каин, в бассейне у которого отключили горячую воду на летнюю профилактику)

Ел морковку у слона, ( прямо брат Петр на диете — Орсини, чахнущий над овощным салатом, которому приходит на помощь великий и всеядный отец Найтроуд! )
С журавлем поел пшена. ( Хью де Ватто, с радостью избавляющийся от "дроби номер 16", то есть опостылевшей казенной перловой каши в столовке)
Погостил у нoсорога, ( Сестра Паула мало похожа на носорога, но она тоже в броне и меньше слона Петра)
Отрубей поел немного.( Крусник ценой своего сбалансированного пищеварения героически спасает Леди Смерть от мюслей)
А зубатый крокодил
Чуть меня не проглотил.( ну и нечего у Медичи таскать жратву! Нечего!)

@темы: поэзия, словоблудие, Trinity Blood, фанфики, хумор, бедная, бедная торибла!

---

@темы: хумор

---

Продолжение эпопеи.

Кто сказал "Мяу"?

Автор:_Panzer__Magier
Бета: Reiny
Фендом: старая добрая торибла
Рейтинг:ну G
Пейринг: Ходят тут всякие...
Жанр:стеб
Размер: мини
Дисклаймер:а вот к сему иллюстрация ( авторство моей беты)




Глава 4

Падение Кукловода


После такой впечатляющей демонстрации умений его соперника, Дитрих совершенно приуныл. Но, спустившись к завтраку, Кукловод понял, что укол уязвленного самолюбия и неприятный от него осадок – это еще цветочки.
Рядом с Исааком, восседавшим по традиции по правую руку от Крусника, на ЕГО месте (!), комфортно расположился Роммель, прилежно дующий на горячий чай. Глянув на парнишку, Лоэнгрин опал, как озимые, – на Крысолове красовалась его тщательно отглаженная старая орденская форма, из которой Кукловод давно вырос.
– Доброе утро, – безмятежно кивнул отвергнутому фавориту фон Кемпфер, намазывая маслом свежую булочку.
Дитрих пробормотал что-то в ответ, и сел по левую руку Каина, так как именно там находился единственный свободный стул (на это место садился тот, кто имел несчастье присоединится к трапезе последним, и был вынужден большую часть времени поднимать с пола постоянно отваливающуюся конечность Крусника, чем держатся за ложку).
Найтлорд лучезарно улыбнулся ему, но Кукловода это совсем не ободрило. Слава Богу, вторым его соседом оказался Мельхиор, мирно почитывающий газету. Заметив, что взгляд Кукловода остановился на заголовке разворота «Брачные объявления», средний Нойман густо покраснел и убрал свежую прессу куда подальше.
Кукловод угрюмо глянул на попирателя его исконных прав.
– Исаак, а можно мне с вареньем? – спросил парнишка.
– Конечно, дитя моё, – рассеянно кивнул маг и протянул любовно намазанную для себя булочку Эрвину, предварительно сдобрив ее конфитюром. Сам Исаак джем принципиально не ел, так как его заготовкой занималась фройляйн фон Фогельвейде, и хронически недолюбливающая Кемпфера Хельга вполне могла подмешать в безобидное с первого взгляда варенье что-то куда более опасное для организма мага, чем банальные абрикосы. Сама Ледяная Ведьма и впрямь как-то странно поглядывала на Исаака и его нового протеже, хотя напряженное выражение ее лица вполне могло объясняться тем, что она изо всех сил пыталась определить, чья именно рука лезла ей под юбку. Она молча залепила пощечину мирно пившему кофе Бальтазару.
– За что?! – возмутился тот.
В этот момент из-под стола выскочила рука Каина и стала поспешно семенить пальцами по скатерти, опрокинув сахарницу. Исаак ловко поймал беглянку и кинул через стол Дитриху – дескать, прицепи, после чего снова вернулся к процессу подкармливания своего нового домашнего любимца. Рядом с панцермагиром молча сидел Гудериан, сохранивший свое законное место, однако физиономия оборотня была довольно кислой. Тяжело было определить, что именно так повергало в уныние телохранителя мага: присутствие Роммеля, всецело завладевшего вниманием хозяина, или огромная миска серой овсянки, сваренной на воде, стоящая перед оборотнем.
Сам Крысолов начал неловко ерзать на стуле, очутившись под перекрестным огнем недобрых взглядов Дитриха и Гудериана. В мгновение ока он превратился в черного кота с белой манишкой, который, умывшись, выскользнул из столовой по своим, одним ему ведомым, кошачьим делам.
– Наверное, надо будет поставить ему лоток в доме, – философским тоном заметил маг и углубился в утреннюю газету Мельхиора.
– Дай сюда! – буркнул Каин и начал вполне серьезно изучать известный нам раздел, время от времени одобрительно хмыкая и ставя галочки возле заинтересовавших его объявлений.
– «Скромная молодая блондинка познакомится с мужчиной без материальных проблем» – довольно мило, не находите?
Крусник прикинул, имеются ли у него, помимо прочих, еще и материальные проблемы и почесал нос.
–...«для серьезных отношений. Возможен брак», – прочитал дальше он. – «О себе: спортивная, стройная». Стройная – это хорошо. «Мастер единоборств, имею степень доктора наук по промышленному праву» – умница, красавица, еще и спортсменка! Интересно! «Люблю разводить хомячков» – ну просто прелесть! – воскликнул Каин, хлопнув в ладоши, отчего Кукловоду пришлось снова водворять на место отвалившуюся руку.
Исаак с подозрением приподнял бровь.
– Таак… – потер ладони Крусник. – Что там дальше? Телефончик. «Спросить сестру Паулу» – зачитал он.
Исаак подавился кофе и закашлялся. Бальтазар услужливо начал лупить панцермагира по спине, пользуясь моментом.
– Мой фюрер, – еле просипел Кемпфер, – я не думаю, что это удачная идея.
– Я что, должен всю жизнь видеть рядом с собой только твою опостылевшую носатую физиономию? – вспылил Найтлорд.
– Я имел в виду, – процедил панцермагир, крайне обиженный либо первым, либо вторым применённым к нему эпитетом, – что вам нужно особое отношение. Вот эта дама, думаю, вам больше подходит:
– «Молодая девушка ищет работу. Имею опыт ухода за больными», – зачитал Исаак, особенно ядовито выделяя последнее слово. – Интим не предлагать. Эстер».
– Интим не предлагать, – автоматически повторил Каин и тут же возопил: – Ты это на что намекаешь?
– А на то, – совершенно спокойно сказал фон Кемпфер, доставая из кармана пилочку и флегматично полируя ей ногти, – что я больше не намерен извлекать из… хм, здесь дамы... сами знаете чего, ваш… отдельный фрагмент и пришивать его обратно.
Каин вздохнул и как-то сразу обмяк:
– Ладно… Но давайте, что ли, позвоним этой Эстер. Все-таки будет хоть какое-то новое лицо среди этих надоевших давно рож. Хм, номер определенно ватиканский.
– Что?!! Сюда? Монахиню?! – простонал Исаак, схватившись за голову, как добропорядочная еврейская мать, сын которой привел в дом пожилую привокзальную синявку с тремя зубами в качестве жены.
– А давайте поедем на нее посмотрим! – хлопнул в ладоши Крусник. – Заодно и над братом поиздеваемся.

*****

Едва орденцы расселись в бронированном лимузине мага, как цыгане в электричке, галдя и препираясь, как тут даже сквозь громкую перепалку Хельги и Касси донесся леденящий душу крик, плавно переходящий в ультразвук:
– Гудериа-а-ан!!!
Все моментально бросились наверх, обуреваемые желанием лично разобраться, в чем дело.
– Плохой пес! Плохой! – орал Кемпфер, хватая превосходящего ростом телохранителя за волосы и тыкая Гудериана носом в нечто, бывшее ранее новенькими хромовыми сапогами мага.
– Что ЭТО??? Что, я тебя спрашиваю!
– Я этого не делал, хозяин! – воскликнул маниакально честный оборотень, хватаясь за сердце.
– А кто?! Может быть Дитрих? – саркастически спросил маг. – Или Зигелинда? Или сам фюрер пришел и сгрыз мои сапоги? Нет, наверное, это Бальтазар Нойман – у него определенно есть мотивы.
– Нужны мне ваши сапоги, – уязвленно пробурчал Василиск, хотя будь у него оказия, он бы не отказал себе в удовольствии сделать магу и такую пакость.
После долгого и нудного разбирательства орденцы загрузились в машину. Кемпфер не разговаривал со своим шофером и озлобленно молчал, поглаживая сидящего на коленях кота. На его ноги были надеты туфли-лодочки Каспара на теплый носок.
Дитрих уныло шмыгнул носом, чувствуя себя окончательно одиноким и потерянным. В замке оставались только куклы Мельхиора и баронесса Скорцени, которая вряд ли могла считаться за человека, способного составить компанию. Сюзанна сидела на излюбленном месте – подоконнике в коридоре, завернувшись в пропитанную машинным маслом куртку. Она курила, пила кофе и думала о нем... Дизельном двигателе с непосредственным впрыском...

@темы: словоблудие, Trinity Blood, фанфики, хумор, бедная, бедная торибла!

---

Это хулиганский стишок, который знают все дети в Новой Зеландии:

Down the river floats the axe
From the town of Byron.
Let it float by itself,
Fucking piece of iron.

Ничего не напоминает?

@темы: поэзия

---

Нарисовал другу картинку. Кстати, именно по его просьбе было написано произведение сомнительного жанра "Кто сказал "Мяу"?", да и вообще придуман такой персонаж, как Роммель. Он вышел совсем непохож на него, но от этого не стал менее забавным.
Панцермагир вышел не ахти, зато вы будете иметь представление как выглядит Крысолов.
Прошу любить и жаловать: Эрвин Роммель







Возможно, как -нибудь на досуге сделаю приличную иллюстрацию с более приличным магом, но пока что геройски борюсь с затребованным бетой изображением сцены из "Венского вальса" - Профессора в кэпочке и крусника в прикиде а-ля "дочери последнего российского императора"

@темы: Trinity Blood, бедная, бедная торибла!, пьяный кубист рисует брежнева, вернисаж

---

Поздняя осень. Листве наступает
Неотвратимый и полный багрец.

@темы: поэзия

---

Бдительной инквизиции посвящается:

@темы: хумор

---

Листья желтые над городом кружатся
Что-то хочется мне вдребезги нажраться,
И от осени не спрятаться, не скрыться
Листья желтые, скажите, как не спиться?

@темы: поэзия

---

Spielen im Gras
Автор:_Panzer__Magier
Бета: Reiny
Фендом: торибла
Рейтинг: R
Пейринг:Исаак/Катерина
Жанр:романтика
Размер: мини
Дисклаймер: Ці руки нічого не крали



Врачи были правы, – подумала Катерина, с удовольствием потягиваясь в кресле. – Мне просто необходимо было отдохнуть!
С веранды виллы было прекрасно видно голубеющие вдали горы, подножья которых были укутаны зелеными лесами, дремлющими в тумане. Как прекрасно иной раз оказаться подальше от людей, в таком уединенном месте, где можно спокойно предаться праздности: спать до полудня, усиленно лениться и ни о чем не думать. Наверное, счастье – это когда ничего не хочется?
Здесь, на вилле, затерянной в предгорьях Альп, кардинал чувствовала себя куда лучше: кашель её последнее время совсем перестал мучить, ушли головные боли и тревога, наверное, оттого, что рядом не было её подчинённых, вызывающих у герцогини Миланской все вышеупомянутые недуги (ну, кроме кашля). Сюда, в Швейцарию, кардинал взяла с собой только сестру Эстер. Конечно, девчонка – невыносимая трещотка, и иной раз утомляют бесконечные возгласы: «Ваше высокопреосвященство, ваше высокопреосвященство!», но, надо признать, она девушка добрая и всячески пытается угодить ей. А, кроме того, монахиня с удовольствием освободила кардинала Сфорцу от всевозможных домашних хлопот, взяв их на себя.
Катерина без увлечения почитывала бульварный роман в мягкой обложке, на которой был изображен пылкий султан с рожей хозяина овощного лотка и его прекрасная пленница, почему-то похожая на распатланного отца Найтроуда без очков, трагически угасающего от недоедания. Кардинал сердито отмахнулась от видения: не для того она ехала на отдых, чтобы думать о непутевом круснике.
– Ваше высокопреосвященство! – воскликнула запыхавшаяся Эстер. – Вы здесь? Вы не беспокоились? Я не хотела вас будить утром – вы так хорошо спали…
– Что случилось? – спросила Катерина, замечая пунцовый румянец, заливший лицо девушки.
– Случилось такое, такое... Я ходила за продуктами в деревню, зашла на ферму к старому Йозефу, а он говорит, что у него рыжая корова отелилась… и показал мне теленочка. А он такой миленький. У него такие красивые глазки и мокрый нос…
– Так что же произошло? – жестко перебила восторженный рассказ про коровьего отпрыска кардинал.
– Так вот, я попросила у Йозефа десятка два яиц, а он даже денег с меня не взял, я его поблагодарила и пошла, и когда шла по дороге возле оврага, встретила одного очень интересного господина. Он был таким галантным, помог мне донести корзины, а шли мы как раз мимо того ручья, где я вчера подвернула ногу. У меня и сегодня нога немного побаливает, но жена Йозефа посоветовала мне натереть её мазью, она мне рецепт дала, а я записала: она ей очень помогла прошлой весной, когда её схватил такой радикулит, что она разогнуться не могла…
– Да что за господин-то? – снова нетерпеливо перебила её Катерина, не испытывая ни малейшего сочувствия к всяческим хворям простых смертных.
– Ой, он такой воспитанный! Он сам мне предложил помощь, хотя корзины были не очень тяжелыми. Там у меня было еще масло – Ирма уговорила меня взять сливочного, потому что оно очень свежее, она сама его прекрасно делает, потому что ей от матери достался секрет…
– Так что господин? – вздохнула кардинал, убедившись, что без подробностей рассказ никак не обойдется, и чтоб, в конце концов, узнать, что же произошло, придётся выслушать все от начала и до конца со всеми лирическими отступлениями. Она чувствовала себя человеком, обречено стоящим под ливнем в поле и изо всех сил надеющимся на его окончание.
– Он руку мне поцеловал на прощанье, – хихикнула монахиня и зарделась, аки маков цвет.
– А каков он из себя? – улыбнулась девушке Сфорца.
– Высокий такой, красивый. Одетый чисто. Волосы длиннющие, сам бледный такой, а глаза черные-пречерные, как угли. Я его сначала испугалась, но он так вежливо со мной говорил…
– Любопытно было бы его увидеть, – наморщила лоб кардинал. Почему-то ей показалось, что подобное описание она уже от кого-то слышала.
– А что тут мудреного, ваше высокопреосвященство? – засмеялась Эстер, и её синие глаза озорно блеснули. – Он живет в двух милях от нас, в старом замке: он сам сказал. Вот возьмите и пойдите гулять в ту сторону. Господин упоминал, что частенько там охотится поутру. Хотя, сдается мне, он вовсе не поклонник охоты: просто себе прогуливается с ружьем – оно-то у него не заряжено. Наденьте, что полегче, и ступайте с Богом. Авось доктора и встретите.
– Какого доктора?
– Ну, доктора Батлера. Так его зовут.
– Батлер… – задумчиво произнесла Катерина, накручивая на палец золотой локон. – Что-то определенно знакомое…
Женщины заговорщицки переглянулись и громко, по-ребячьи прыснули со смеху.

На следующее утро Катерина заплела роскошную гриву в косу и, надев простенькое белое платье, вышла, вздрогнув от прохлады. Босые ноги её ступали по мокрой от росы траве, приминая луговые цветы. Еще нежаркое солнце согревало бледную, полупрозрачную кожу, и кардинал радовалась, как ребенок, ветру в молодой листве и пению непуганых птиц. Она шла вдоль чистого ручья, прижимая к груди влажный и остро пахнущий букет, и что-то напевала под нос, когда к ней метнулась из кустов огромная белая собака. Пес залаял, обнажив длинные желтые клыки.
Катерина полунаигранно ойкнула.
– Не бойтесь, фройляйн, – раздался мягкий низкий голос. Из зарослей орешника показался мужчина: его темные волосы спускались едва не до колен, он и вправду был высок и черноглаз, как и говорила сестра Эстер. Катерине этот человек был знаком, только теперь вместо орденского мундира на нем была мятая рубашка с жилеткой и темные брюки, заправленные в высокие сапоги. Сфорца про себя ухмыльнулась: розенкрейцер не признал в ней свою несостоявшуюся жертву – кардинала.
– Моя собака не кусается, – сказал фон Кемпфер, разглядывая незнакомую девушку в простеньком светлом платьице. Кардинал притворилась застенчивой и испуганной:
– Я вообще-то не боюсь собак. Но ваш пес такой… большой…
Кемпфер взял Гудериана за ошейник и пристально глянул на Сфорцу: солнце обрисовывало сквозь тонкую ткань стройные ноги и контуры изящно сложенного тела. Красивое лицо женщины было расцвечено слабым румянцем, а светлые глаза влажно блестели из-под длинных ресниц. Панцермагиру она показалась удивительно прекрасной, сияющей золотом и белизной, озаренной чистым и тихим светом, как ангел с фресок периода Ренессанса.
– Я провожу вас, фройляйн, если вы мне позволите, – сказал он. – Откуда вы?
– С виллы Вальдхуттен. Я приехала сюда на отдых по настоянию доктора. Мне сказали, что здешний климат будет мне полезен. У меня, знаете ли, слабые легкие, – обрывая лепестки цветов, небрежно сказала Катерина, исподтишка бросая лукавые взгляды на розенкрейцера.
«Не узнал… Ну, что ж. Тем лучше».
– Я тоже тут на отдыхе… в некотором роде, – хмыкнул Кемпфер. – Работа у меня напряженная, так что…
Маг поменял диспозицию – при определенном угле зрения сквозь платье проглядывали очертания кружевного белья.
– Кстати, я так вам и не представился: доктор Батлер. Панцермагир приложил руку к тому месту, где у обыкновенных людей находится сердце, и изящно поклонился:
– Но лучше, фройляйн, называйте меня Исаак.
Женщина лукаво улыбнулась ему самым краешком тонких губ.
Они шли через перелесок, и панцермагир смотрел на её босые белые ноги, мягко ступавшие по земле, как будто едва касаясь её. Тяжелая золотая коса, падающая на грудь, мерно покачивалась при каждом движении, и выбившиеся из неё тонкие, чуть вьющиеся пряди путал ветер.
– Это ваш дом, фройляйн?
– Да, большое спасибо, что меня провели, – сказала кардинал и собралась идти, но Исаак удержал её за руку:
– Как ваше имя?
– Като, – тихо сказала она, делая ударение на второй слог на французский манер. Так её называла в детстве мать.
– Возможно, я как-то загляну к вам гости, Като. У меня тут чертовски мало развлечений.
– Ну, – прикусила губу Катерина. – Являться запросто в дом, где только две незамужние дамы, не очень-то вам и прилично.
– А, стало быть, это ваша подруга – такая рыжеволосая девушка. Она мне показалась, – задумался маг, подбирая слово помягче и попечатней (а зная, насколько сильно могла за невероятно малую величину времени допечь и совершенно дезориентировать собеседника сестра Эстер, мы можем понять замешательство такого начитанного человека как герр Кемпфер), – несколько словоохотливой, что ли… И откуда такое недоверие, Като?
– Я вас недостаточно знаю.
– А кто вам мешает узнать меня немножко ближе? – вкрадчиво спросил Исаак, щуря черные, длинные, как у египетской статуи, глаза. – Приходите сюда завтра в это же время.
Женщина потупилась и принялась теребить букет, исподлобья бросая нерешительный и одновременно насмешливый взгляд.
– Молчите? Значит, соглашаетесь, – ухмыльнулся маг. – А не обманете меня, Като?
– Не обману, – улыбнулась она и, помахав ему растрепанным пучком цветов, побежала к крыльцу, подобрав подол белого платья.
Панцермагир глянул вслед удалявшейся девушке, закурил и обратился к собаке:
– Правда, красивая фройляйн, Гудериан?
– Да, – ответил пес, превратившись в молодого светловолосого мужчину с длинным, прикрытым челкой, лицом. – Очень. Правда, я здорово её напугал? – Оборотень коротко хохотнул и вполне серьезно добавил: – Но больше я на неё не буду лаять.
Потом Исаак неотступно думал о юной фройляйн. Её лицо показалось ему знакомым: и эти глубокие светлые глаза, и непокорные золотые волосы. И мысли эти неотступно преследовали магира, и образ её не давал покоя ни сердцу, ни телу, пока он вновь не увидел Като: она шла к нему через луг – босая, озаренная тихим светом.
Изо дня в день всё это казалось каким-то сном, приснившимся ему, сморенному горячим полуденным солнцем в высокой траве. И когда Исааку казалось, что он просыпается, – наваждение всё равно не уходило. Оно лежало у него на груди с опустошенными и чужими глазами.
– Като?
– Ничего не говори, – с ожесточением шептала Катерина, натягивая платье на тонкие плечи.
И в эти мгновения он думал, что сойдет с ума от холодной боли в её глазах. И откуда только она бралась…
Катерина шла, не разбирая, дороги, пьяная от отчаянного своего нелепого счастья. Кардинал дивилась, как быстро летели эти мгновения, оставляя по себе лишь горький привкус чужой слюны во рту. Изо дня в день, изо дня в день – безумие, страх даже подумать о том, что череде этих дней когда-то наступит конец.
Придя на виллу, она обнаружила, задремавшего было в кресле у камина, профессора Вордсворта в пропыленном плаще и сестру Эстер, вступившую в схватку не на жизнь, а на смерть с почти собранным чемоданом Катерины, никак не желавшим принять в свое чрево даже самые необходимые вещи, которые туда категорически не влазили.
– Нам необходимо провести переговоры с Орденом, – сказал профессор, устало потирая виски, словно от невыносимой головной боли. – Нужно немедля ехать в Вену.
*****
Кардинал Сфорца… Вся в ослепительном блеске пышного облачения, тяжелого, как броня, сверкающая золотым шитьем и каскадом золотых локонов, завитых так тщательно, что они напоминали медные спирали. Она показалась Исааку надменным идолом, презрительно ухмыляющимся сквозь дым курений. Казалось, она пахла удушающим ладаном и мшистым сырым запахом старого камня, коим пахнут древние соборы и памятники. Её красивое, капризное лицо было так сильно накрашено и набелено (вероятно, чтоб скрыть следы точившей её болезни), что казалось, на нем проступят трещины, как на постоянно реставрируемых фресках. Монокль казался прицелом, через который его сверлил холодный голубой глаз. Она была сияюща и опасна, как клинок. И от неё не пахло согретым солнцем лугом и дикими цветами.
*****
– Где вы были всё это время, Исаак? – пробормотала в накрахмаленную манишку панцермагира Катерина, прижатая к груди тонкой рукой, еще трепещущая от неуверенности: а что если он её раскусил? Но, к её удивлению, маг был безмятежен, как море в штиль.
– Ездил в Вену по делам, – нараспев произнес фон Кемпфер. – Для разговора с одной весьма заносчивой особой.
– Вот как? – притворно нахмурилась она, тая улыбку в светлых глазах.
– Ревнуешь, Като? И какое же внутреннее чутье подсказало тебе, что это женщина?
Сфорца насмешливо фыркнула, сбрасывая с плеча руку панцермагира.
– Куда этому католическому идолу до моей Като, – иронично шепнул Исаак, прижимая её к себе. Ветер опутал девушку черными волосами мага, струящимися по её шее и плечам, накрыл, словно птицу сетью. Луговые травы сплетались над ними, как будто росли для того, чтобы накрывать их с головой сухим шорохом и запахом, странным и терпким.
Они лежали и глядели в небо. Черные глаза Исаака немигающе смотрели на само солнце, и даже его луч не мог проникнуть в глубины неподвижных, пустых зрачков. Он не мог отнять рук от своей Като, словно околдованный небывалой гладкостью кожи, не мог оторваться от её волос, пахнувших свежескошенной смятою травой, коловшей кожу.
– Я завтра уезжаю...
Кемпфер с минуту молча глядел на её отрешенное лицо.
– Что будет с нами, Като? – глухим, изменившимся голосом спросил Исаак. – Като?!
Но кардинал как будто не слышала его, отрешенно глядя в небо.
– Като! – с болью и отчаяньем воскликнул он.
– Не знаю…
– Я обещаю выполнить, всё, что ты пожелаешь, только… – прошептал панцермагир, и темным зельем закипела безысходная, отчаянная чернота в его глазах. Луг пах затаенной полынной горечью.
– Обещай меня никогда не искать, – сказала она, и даже проницательный маг не мог прочитать того, что он увидел на дне светлых и чистых глаз. Но от того, что он увидел, будто что-то разорвалось внутри со звоном, скрежетом, и нахлынувшим мгновенно ощущением смертельной пустоты. Разрублен кармический гордиев узел, вязавший души судьбы и тела. Будущее и прошлое. Где-то под сердцем стало сыро и холодно, словно из чего-то лопнувшего в груди сочилась ледяная задохнувшаяся вода, студеная вода вместо крови выпитой ею. И в непроглядном мраке его души погас её единственный светоч, как догоревшая спичка в темной комнате, оставив только горький запах сгоревших листьев травы.
*****
Среди ночи её разбудил шум и тот факт, что кто-то тряс её за плечо:
– Ваше высокопреосвященство! Катерина! Проснитесь! – сказал кто-то голосом профессора Вордсворта.
– А? М-м-м? – пробормотала кардинал. Ей снилось что-то приятное и безмятежное: лес и ручей; чистый воздух, распирающий грудь; тени гор на голубом небе; ей снились чьи-то черные глаза и белая собака; сырой от росы луг.
Она вздохнула, проснувшись в своей душной римской спальне.
– Ваше высокопреосвященство! – не унимался голос. – Трес задержал террориста. Мы предполагаем, что он явился, чтобы убить вас.
Кардиналу Сфорца не надо было повторять дважды – она моментально набросила поверх ночной сорочки какой-то халат и последовала за профессором.
– Здесь он вырезал стекло, чтоб отключить сигнализацию. Неизвестно каким образом, но камеры наблюдения его не зафиксировали, – хмыкнул Вордсворт. – Взрывное устройство удалось обезвредить, хотя террорист успел его запустить, когда Трес его обнаружил. Он попытался скрыться. Стрелок всадил в него восемь пуль, но покушавшийся еще жив, и, возможно, мы сможем его допросить.
Еле протиснувшись через толпу, набившуюся в её кабинет, кардинал строго глянула на собравшихся здесь подчиненных, одетых впопыхах:
– Идите спать – мне ничего уже не угрожает.
Катерина с сожалением отметила, что кабинет выглядит так, будто по нему прошелся ураган, вырвавший с корнем всю мебель и разворотивший стол. Сейф был вскрыт. Залитые кровью бумаги палыми листьями валялись на ковре, и их нещадно топтали ногами спешно прибывшие медики, выносившие на носилках пресловутого террориста.
– А вот и он, голубчик! – проворчал Вордсворт. – Сам Кемпфер собственной персоной. Живой еще, – отметил он без тени жалости к бывшему соученику.
Катерина вздрогнула. Он лежал на носилках, словно истерзанный труп в гробу, остро очерченное лицо его казалось мертвенно бледным под кислородной маской. Вместо груди у мага было маслянисто блестящее, клокочущее кровавое месиво в клочьях обожженной ткани.
Черные, подернутые дымкой, глаза остановились на ней: растрепанная, едва одетая, в одной белой сорочке, сбившиеся волосы заплетены в неопрятную косу. Ступни были перепачканы кровью – она не заметила солоно пахнущей, поблескивающей в ярком искусственном свете лужи, растекшейся по ковру. Ноги её были влажными, словно она шла к нему через росистый луг, босая и озаренная солнцем.
– Исаак… – одними губами произнесла Сфорца.
– Като… – прошептал маг, не сводя с нее несфокусированных тускнеющих глаз. – Като?
Катерина побледнела, как полотно, судорожно сжав в кулак протянутую было к нему руку.
Медики ловко подхватили носилки и двинулись дальше по коридору. Панцермагир сорвал проклятую маску с лица и прокричал:
– Като!
Катерина закрыла ладонями лицо. Она была готова умереть, чтобы не слышать затихающего в отдалении сиплого крика, исторгаемого из последних сил. Но больше смерти боялась выдать себя.
– Като!!!
С каким наслаждением Сфорца упала бы на колени и зарыдала, закричала бы во весь голос, завыла, как раненный зверь, вырывая собственные волосы. Как опрометью бросилась бы к нему, за ним, куда угодно, хоть в преисподнюю. Но кардинал стояла недвижно, с застывшим, ничего не выражающим лицом, белая, как статуя.
– Вам плохо, ваше высокопреосвященство? – обеспокоено спросил Авель.
– Нет, – её глаза блеснули непреклонностью стали. – Не беспокойтесь: всё в порядке, отец Найтроуд, – спокойно сказала Катерина. – Боже! Во что превратили мой кабинет!

@темы: словоблудие, Trinity Blood, фанфики, бедная, бедная торибла!

---

Может и давно известная тема, но дяденька Беар Гриллс радует своим неиссякаемым оптимизмом.

@темы: хумор

---

Ндааа...

@темы: хумор