Он был благородным маньяком: никогда не насиловал женщин и детей...
ЛЮБОВЬ НЕБЕСНАЯ, ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ
Автор:_Panzer__Magier
Фендом: торибла
Рейтинг: детский
Персонажи: Петр, Паула, Матвей
Жанр: традиционный
Размер: мини
Дисклаймер: я не я и инквизиция не моя
Моя вездесущая бета подсказала мне идею и я тут же наваял это. Грустно, конечно, но от меня другого не дождешься
читать дальше
- Хм-м – откашлялся Орсини, с неизбывной тоской глядя на растущую перед ним кипу документов. Хотя их надо было всего лишь подписать, благодаря стараниям сестры Паулы, чудом управлявшейся со всем этим безобразием. Бумажную волокиту Рыцарь разрушения презирал и ненавидел, как ненавидят нечто пресмыкающееся и членистоногое.
- И что бы я без вас делал – слабо улыбнулся он монахине – Спасибо вам, сестра.
- Не стоит – скупо бросила Леди Смерть, поджав тонкие губы. Если бы Петр знал, что таилось в непроницаемо темных, немигающих глазах, сокрытое, словно труп в омуте… Ее взгляд казался ему тяжелым и серьезным, и под гладью ее зрачков было тяжело разглядеть мечущиеся чувства, как рыбу подо льдом. А, тем не менее, она смотрела на шефа с молчаливым и кротким обожанием, с самого первого дня, когда увидела его: с профилем конунга и нелепой лошадиной челкой. Для нее этот фанатичный громила был архангелом с огненным мечом и стальными крыльями за плечами. Закованный в железо крестоносец, воин Господень, словно сошедший со страниц исторических романов, от которых веяло раскаленным ветром Палестины, запахом свежей крови и конского пота. Рыцарь без страха и упрека. Рыцарь с крестом, выжженным на сердце.
За один только взгляд она была готова идти за Петром хоть в преисподнюю, а за малейшее слово благодарности она была готова горы свернуть. И не только бумажные.
Но кто она для него? Просто соратник, товарищ на трудной и опасной работе, верный, надежный и безотказный. Как скриммер. Не более – подумала Паула и горько усмехнулась. В ее блестящих глазах повисла безысходная темнота, как дождливые сумерки за окном.
- Скажите, что вас гнетет- неожиданно сказал Орсини, заглядывая ей в лицо - Ведь наша жизнь такова, что ни с кем мы не можем быть ближе, поэтому… Поэтому, я бы хотел чтоб вы мне доверяли – проникновенно закончил паладин и накрыл ее руку своей огромной ладонью.
- Ведь я же ваш друг, Паула…
Монахиня опустила глаза, словно школьница, чтоб он не увидел, не прочитал того, в чем она не могла признаться самой себе.
- Я иногда сомневаюсь в правильности пути, который я выбрала… - тихо промолвила она, стараясь не смотреть в светлые ледянистые глаза напротив. Орсини неловко сжал ее пальцы. Он все понял. Инквизитор смело посмотрел на Леди Смерть и его взгляд был словно клинок, сверкающей искрой рассекающий тьму. Женщина стояла перед ним смущенная, горящая от стыда и внутреннего напряжения. Паладин прижал ее холодную ладонь к своей груди и сказал неожиданно мягким голосом:
- Мы дали обет пред лицом Господа, и если он выбрал нас, значит, некому больше встать на той тонкой грани меж светом и тьмой. Значит, такова была его воля, сестра и таково наше предназначение – сказал инквизитор, но в его словах не было фанатичного огонька и непоколебимой уверенности, лишь только светлая грусть – Вы очень много значите для меня, вы моя сестра во Христе, и я, не задумываясь, отдам жизнь за вас. Простите меня, что не могу дать большего: я могу пожертвовать ради вас жизнью, но не могу пожертвовать душой. Знайте, что вы мне дороги, Паула - и голос его смущено дрогнул.
- Быть может, сложись наши судьбы по-другому, я был бы счастлив назвать вас… Да, черт возьми, зачем об этом говорить – покачал головой Орсини и в его голубых глазах промелькнуло что-то похожее на почти физическую боль.
Паула не сводила с него широко распахнутых очей, темных, влажных, исполненных немого упрека, как глаза умирающего в муках животного. Она провела рукой по узкому лицу паладина и почувствовала, как судорожно ходят желваки на скулах под ее пальцами.
Петр грустно улыбнулся, закрыв глаза. Они стояли как кони, загнанные, разгоряченные стоящие на водопое по колено в студеной, приятно холодящей воде, наслаждаясь минутным несказанным покоем, прежде чем снова на стертые плечи снова взвалят привычную тяжесть хомута, и старые подковы снова будут выбивать искры по избитой, привычной дороге.
- К черту! – зло и отчаянно прорычал инквизитор, хлопнув дверью.
- К черту! – отозвалось эхо в пустом холодном коридоре, застонав под тяжелыми торопливыми шагами.
По лицу инквизиторши медленно проползла слеза, украдкой продираясь сквозь непривычный румянец.
**
Она сидела в келье, тайком давясь слезами, как краденым хлебом. Старалась сдержать их – но напрасно. Они жгли кожу, как кислота – так много сокровенного было в них смешано с застарелой тупой болью. К этой боли она привыкла так, что на минуту лишившись ее, она подумала, что умерла. Нет. Не умерла, а умирает от боли вернувшейся, ставшей в стократ сильнее.
В дверь тихо постучали и монахиня быстро утерла лицо рукавом.
- Пошел вон – беззлобно сказала она. Дверь со скрипом приоткрылась, и Паула знала, не обернувшись, кто скользнул беззвучно за порог и запер замок на ключ. Так в келью монахини входит грех кошачьими неслышными шагами, с вкрадчивым бесовским голосом и сильными смуглыми руками, как будто навеки дожелта опаленными пылающим солнцем пустыни. Этот кто-то подкрался совсем близко, словно зверь, обдавая горячим дыханием затылок. Она вздрогнула от привычного прикосновения рук, похожих на лапы леопарда – то мягкие и бархатные, то впивающиеся цепко и жадно в плоть.
- Матвей, ну зачем ты это делаешь? – холодно спросила она, но голос монахини невольно дрогнул от сводящей с ума ласки, от касания горячих сухих губ. Губ растянувшихся тут же в насмешливой торжествующей улыбке. Она ненавидела себя за то, что каждый раз уступала ему. И ненавидела его, за то, от его рук она напрочь теряла разум и шла на дно, стремительно тонула в той мутной неразумной животной чувственности, аура которой буквально следовала за бывшим наемником. Она никогда не могла отказать ему, не могла воспротивиться этому слепому безрассудному желанию. И в этот раз тоже.
**
Наутро совершенно измотанная и измятая Паула, позевывая в кулак, предстала с недоделанным отчетом пред светлые очи его высокопреосвященства Франческо Медичи. К счастью. Расположение духа у кардинала было на удивление хорошим, и причиной этому была огромная картина в массивной золоченой раме, висевшая у кардинала за спиной. На ней были изображены две женщины – одна обнаженная, кокетливо скорее обрамляющая, чем прикрывающая свои роскошные телеса эффектными драпировками, вторая – в роскошном серебристом платье. Судя по виду этих дам, с удобством разместившихся на саркофаге, конструктивного диалога между ними так и не получилось.
- А, это Катерина подарила на юбилей. Тициан «Любовь небесная и любовь земная».
– поймал вопросительный взгляд монахини Медичи.
Кардинал еще раз с подозрением глянул на полотно, будто все еще ища в нем скрытый подвох.
– Срамота, конечно – проворчал он, но было видно, что картина ему нравится.
- Действительно, срамота – пробормотала Паула и опустила глаза.
Автор:_Panzer__Magier
Фендом: торибла
Рейтинг: детский
Персонажи: Петр, Паула, Матвей
Жанр: традиционный
Размер: мини
Дисклаймер: я не я и инквизиция не моя
Моя вездесущая бета подсказала мне идею и я тут же наваял это. Грустно, конечно, но от меня другого не дождешься
читать дальше
- Хм-м – откашлялся Орсини, с неизбывной тоской глядя на растущую перед ним кипу документов. Хотя их надо было всего лишь подписать, благодаря стараниям сестры Паулы, чудом управлявшейся со всем этим безобразием. Бумажную волокиту Рыцарь разрушения презирал и ненавидел, как ненавидят нечто пресмыкающееся и членистоногое.
- И что бы я без вас делал – слабо улыбнулся он монахине – Спасибо вам, сестра.
- Не стоит – скупо бросила Леди Смерть, поджав тонкие губы. Если бы Петр знал, что таилось в непроницаемо темных, немигающих глазах, сокрытое, словно труп в омуте… Ее взгляд казался ему тяжелым и серьезным, и под гладью ее зрачков было тяжело разглядеть мечущиеся чувства, как рыбу подо льдом. А, тем не менее, она смотрела на шефа с молчаливым и кротким обожанием, с самого первого дня, когда увидела его: с профилем конунга и нелепой лошадиной челкой. Для нее этот фанатичный громила был архангелом с огненным мечом и стальными крыльями за плечами. Закованный в железо крестоносец, воин Господень, словно сошедший со страниц исторических романов, от которых веяло раскаленным ветром Палестины, запахом свежей крови и конского пота. Рыцарь без страха и упрека. Рыцарь с крестом, выжженным на сердце.
За один только взгляд она была готова идти за Петром хоть в преисподнюю, а за малейшее слово благодарности она была готова горы свернуть. И не только бумажные.
Но кто она для него? Просто соратник, товарищ на трудной и опасной работе, верный, надежный и безотказный. Как скриммер. Не более – подумала Паула и горько усмехнулась. В ее блестящих глазах повисла безысходная темнота, как дождливые сумерки за окном.
- Скажите, что вас гнетет- неожиданно сказал Орсини, заглядывая ей в лицо - Ведь наша жизнь такова, что ни с кем мы не можем быть ближе, поэтому… Поэтому, я бы хотел чтоб вы мне доверяли – проникновенно закончил паладин и накрыл ее руку своей огромной ладонью.
- Ведь я же ваш друг, Паула…
Монахиня опустила глаза, словно школьница, чтоб он не увидел, не прочитал того, в чем она не могла признаться самой себе.
- Я иногда сомневаюсь в правильности пути, который я выбрала… - тихо промолвила она, стараясь не смотреть в светлые ледянистые глаза напротив. Орсини неловко сжал ее пальцы. Он все понял. Инквизитор смело посмотрел на Леди Смерть и его взгляд был словно клинок, сверкающей искрой рассекающий тьму. Женщина стояла перед ним смущенная, горящая от стыда и внутреннего напряжения. Паладин прижал ее холодную ладонь к своей груди и сказал неожиданно мягким голосом:
- Мы дали обет пред лицом Господа, и если он выбрал нас, значит, некому больше встать на той тонкой грани меж светом и тьмой. Значит, такова была его воля, сестра и таково наше предназначение – сказал инквизитор, но в его словах не было фанатичного огонька и непоколебимой уверенности, лишь только светлая грусть – Вы очень много значите для меня, вы моя сестра во Христе, и я, не задумываясь, отдам жизнь за вас. Простите меня, что не могу дать большего: я могу пожертвовать ради вас жизнью, но не могу пожертвовать душой. Знайте, что вы мне дороги, Паула - и голос его смущено дрогнул.
- Быть может, сложись наши судьбы по-другому, я был бы счастлив назвать вас… Да, черт возьми, зачем об этом говорить – покачал головой Орсини и в его голубых глазах промелькнуло что-то похожее на почти физическую боль.
Паула не сводила с него широко распахнутых очей, темных, влажных, исполненных немого упрека, как глаза умирающего в муках животного. Она провела рукой по узкому лицу паладина и почувствовала, как судорожно ходят желваки на скулах под ее пальцами.
Петр грустно улыбнулся, закрыв глаза. Они стояли как кони, загнанные, разгоряченные стоящие на водопое по колено в студеной, приятно холодящей воде, наслаждаясь минутным несказанным покоем, прежде чем снова на стертые плечи снова взвалят привычную тяжесть хомута, и старые подковы снова будут выбивать искры по избитой, привычной дороге.
- К черту! – зло и отчаянно прорычал инквизитор, хлопнув дверью.
- К черту! – отозвалось эхо в пустом холодном коридоре, застонав под тяжелыми торопливыми шагами.
По лицу инквизиторши медленно проползла слеза, украдкой продираясь сквозь непривычный румянец.
**
Она сидела в келье, тайком давясь слезами, как краденым хлебом. Старалась сдержать их – но напрасно. Они жгли кожу, как кислота – так много сокровенного было в них смешано с застарелой тупой болью. К этой боли она привыкла так, что на минуту лишившись ее, она подумала, что умерла. Нет. Не умерла, а умирает от боли вернувшейся, ставшей в стократ сильнее.
В дверь тихо постучали и монахиня быстро утерла лицо рукавом.
- Пошел вон – беззлобно сказала она. Дверь со скрипом приоткрылась, и Паула знала, не обернувшись, кто скользнул беззвучно за порог и запер замок на ключ. Так в келью монахини входит грех кошачьими неслышными шагами, с вкрадчивым бесовским голосом и сильными смуглыми руками, как будто навеки дожелта опаленными пылающим солнцем пустыни. Этот кто-то подкрался совсем близко, словно зверь, обдавая горячим дыханием затылок. Она вздрогнула от привычного прикосновения рук, похожих на лапы леопарда – то мягкие и бархатные, то впивающиеся цепко и жадно в плоть.
- Матвей, ну зачем ты это делаешь? – холодно спросила она, но голос монахини невольно дрогнул от сводящей с ума ласки, от касания горячих сухих губ. Губ растянувшихся тут же в насмешливой торжествующей улыбке. Она ненавидела себя за то, что каждый раз уступала ему. И ненавидела его, за то, от его рук она напрочь теряла разум и шла на дно, стремительно тонула в той мутной неразумной животной чувственности, аура которой буквально следовала за бывшим наемником. Она никогда не могла отказать ему, не могла воспротивиться этому слепому безрассудному желанию. И в этот раз тоже.
**
Наутро совершенно измотанная и измятая Паула, позевывая в кулак, предстала с недоделанным отчетом пред светлые очи его высокопреосвященства Франческо Медичи. К счастью. Расположение духа у кардинала было на удивление хорошим, и причиной этому была огромная картина в массивной золоченой раме, висевшая у кардинала за спиной. На ней были изображены две женщины – одна обнаженная, кокетливо скорее обрамляющая, чем прикрывающая свои роскошные телеса эффектными драпировками, вторая – в роскошном серебристом платье. Судя по виду этих дам, с удобством разместившихся на саркофаге, конструктивного диалога между ними так и не получилось.
- А, это Катерина подарила на юбилей. Тициан «Любовь небесная и любовь земная».
– поймал вопросительный взгляд монахини Медичи.
Кардинал еще раз с подозрением глянул на полотно, будто все еще ища в нем скрытый подвох.
– Срамота, конечно – проворчал он, но было видно, что картина ему нравится.
- Действительно, срамота – пробормотала Паула и опустила глаза.
@темы: Trinity Blood, фанфики
-
-
19.02.2012 в 02:32-
-
19.02.2012 в 13:35А что до сюжета - чем черт не шутит, всю жизнь спим с одними, любим других, женимся на третьих... Хорошо, если все трое не знакомы))
-
-
19.02.2012 в 19:14