окончание опуса

[bellumfrigidum]

ВТОРОЙ ПОСЛЕ БОГА
Автор: _Panzer__Magier
Фэндом: Trinity Blood
Персонажи: Исаак, Сюзанна, Гудериан, трио Нойманов; Леон и брат Матвей - в эпизодах. Каин, Дитрих.
Рейтинг: G
Жанры: водевиль
Размер: Миди
Часть 2
Глава 6
В тот вечер за уже знакомым нам небогатым столом трапезничали малознакомые друг другу люди и, как и всегда в подобных случаях, они сидели в крахмальных салфетках и ледяном молчании. Был слышен только скрежет ножа, с остервенением пилившего остов безнадежно старой курицы, жилистой, как эфиопский легкоатлет. Враждебность витала в воздухе пополам с запахами куриного бульона, кислого вина и сырости, растекшейся унылым серым пятном по потолку.
– Каспар, кто все эти люди? – деловито осведомился Бальтазар, оглядывая невозмутимо жующих мага, баронессу и оборотня, при этом старший Нойман с точностью скульптора, работающего по мрамору, отколол кусок птицы, которая вполне могла оказаться его ровесницей.
– Это граф Сен-Жермен и его помощники. Он приехал, чтоб помочь Мельхиору, – пояснила Касси, переодевшаяся к обеду в последнее приличное платье и то аккуратно заштопанное . Фройляйн Нойман решила переплюнуть сама себя и даже подала к столу нечто напоминающее пирог, в который кануло, как в Лету, последнее яйцо из припасов. Судя по запаху, второй свежести.
– Странно. Вы совершенно не похожи на психиатра, – ядовито бросил старший Нойман Исааку. – А он тут позарез нужен всем. Впрочем, смею надеяться, вы не пробудете здесь долго. Иначе он понадобится и вам.
– Не переживайте, мой юный друг! – расплылся в сладчайшей улыбке Кемпфер, попивая неплохую мадеру. – Я только взгляну на эту самую куклу и вашего брата. Просто я не могу отказать даме, – галантно кивнул Кемпфер в сторону торжествующе разрумянившейся Касси, которая, будучи очарованной аристократичным донельзя графом, преданно смотрела ему в рот, ловя каждое слово.
– Касси, вы можете проводить меня к этому самозваному Пигмалиону?
***
– Он уже второй день из комнаты не выходит… – посетовала фройляйн Нойман. – Ни с кем говорить не желает. Не ест ничего. Я ему даже кашу принесла манную, без комков, на молоке, как он любит, а он к ней даже не притронулся. Вы знаете, герр Исаак, я так за него волнуюсь!
Трепетная сестра Пигмалиона расстроенно шмыгнула носом и постучала в дверь. Не дождавшись ответа, она засунула лысую голову в образовавшийся проем.
– Мельхио-о-ор! Мельхиор! – позвала она.
В комнате царил мягкий полумрак, в котором едва-едва помаргивали лампочки разнообразных приборов. В снопе пробившегося из коридора света Исаак разглядел нагромождение ящиков с деталями, заваленный обрезками проводов стол, над которым чадил забытый паяльник. У распахнутого окна виднелись два неподвижных силуэта, словно вырезанных острыми ножницами из плотной черной бумаги: тоненький, женский, с безвольно поникшими плечами, и другой, мужской, устало опирающийся о подоконник.
Исаак встретился взглядом с коротко остриженным парнем в очках с роговой оправой. Под быстрыми умными глазами его лежали тяжелые синие тени бессонницы и немого страдания. У него был отчаянный вид человека, в конец загнавшего самого себя и отупевшего от безвыходности.
– Мельхиор, к тебе господин Сен-Жермен, – сказала Касси. – Он очень хотел с тобой поговорить…
Исаак с интересом взглянул на куклу, касаясь её неподвижного лица кончиками пальцев в безупречно-белых перчатках. Он отвел с бледного лба сиреневые волосы, жесткие как леска, и заглянул в тусклые стеклянные глаза, любуясь гармоничностью черт. Она выглядела почти как живая женщина, казалось, вглядись повнимательнее – и длинные ресницы её вот-вот затрепещут. Но, увы, это была хоть и прекрасная, но, всё же, кукла, умело раскрашенная мастером под человека.
– Какая красавица! – воскликнул Кемпфер и неожиданно мягко вопросил у Мельхиора, проникновенно глядя ему в глаза:
– Как ее зовут?
– Вальтрауд, – тихо ответил средний Нойман.
– А меня – Исаак. Я весьма наслышан о вашей эм-м-м… подружке и приехал издалека, чтобі взглянуть на неё. Вы мне разрешите? – взяв со стола отвертку в тонкие руки, спросил Кемпфер, с любопытством хирурга ковыряя стальную плоть, ранее скрытую пластиком, мягким как девичья кожа.
– Признаться, я поражен! Просто ювелирная работа! Она почти само совершенство. Хм, а ваша сестра Касси сказала, что у вас проблема с этой милой фройляйн.
– Я не могу добиться того, чтоб она двигалась, говорила. Не могу… – сокрушено покачал головой Мельхиор.
– Хм, похоже, нам нужно использовать транзисторы с более высоким коэффициентом передачи тока… – проворчал Исаак, закатывая рукава рубашки.
– Касси! Принесите сюда мой чемодан с инструментами. Он внизу, в холле. А мы с вашим братом немного потрудимся, – сказал маг, выставляя фройляйн Нойман за дверь и заговорщицки подмигивая ей черным недобрым глазом:
– Через час можете подать нам кофе с гренками. Подозреваю, ваш брат будет не против перекусить…
И за таинственно прикрытыми дверями в тот вечер ещё долго и беспокойно бродил свет, пахло плавленым припоем и канифолью, щелкали пассатижи и гремело железо. В сырой тишине коридора допоздна разносились два размеренно беседующих спокойных голоса – один мягкий и вкрадчивый, другой спокойный и несколько монотонный, окрашенный несвойственной для него живостью.
***
Бальтазар пробежался пальцами по клавишам рояля. На крышке инструмента стыла забытая чашечка кофе. Почему-то даже кофе ему совершенно не хотелось. Нойман всё играл и играл, и его ловкие руки перескакивали с одной мелодии на другую – с вальсов Шуберта на «Венгерские танцы» Брамса. Бешеный чардаш разудало гремел по коридорам, но на душе Василиска было как-то невесело, и в затейной мелодии он выплескивал ворочавшееся у него в душе глухое раздражение. Над головой почти в такт всё время топала Касси, и сквозь звуки музыки временами пробивался её басовитый голос:
– Ну что вы, милочка! Сначала нужно использовать вот эту вещицу – и этого шрама совсем не будет видно! А вот вам еще и пудра! Видите, как вам к лицу этот цвет?
Судя по всему, фройляйн Нойман обучала премудростям применения косметических средств баронессу, немедля проникшись к ней нежнейшей дружбой. Конечно, за глаза она посчитала помощницу герра Кемпфера несколько грубой и неженственной, но ровный и терпеливый нрав Сюзанны и фуражка с блестящей кокардой довольно быстро покорили сердце Касси. Теперь она всячески пыталась исправить сей недостаток в характере приятельницы, но кокарда ей нравилась по-прежнему.
Из другого угла флигеля доносились заунывные звуки электродрели – там круглосуточно что-то пилили, сверлили, паяли Мельхиор с пресловутым графом, и у старшего Ноймана уже закрадывалось подозрение, что этот прохвост занимается там подпольно ремонтом, окончательно решив осесть в вотчине «неразлучных» братьев.
– Каспар вообще сошел с ума,– с неудовольствием отметил Василиск: – приволок этого пройдошливого графа в замок вместе с его прожорливой сворой. Этот Сен-Жермен уберется не иначе как после того, как вылакает все запасы мадеры. На аристократично бледное чело старшего Ноймана прибоем набежала тень – не ранее как утром он застал сестру (или брата – в этом уже и сам Бальтазар затруднялся разобраться) отчаянно кокетничающей со звероподобным телохранителем этого самого Сен-Жермена (ну как его? Не-то Манштейн, не-то Кессельринг – что-то в этом роде…).
Этот косматый детина для Касси стал едва ли не рыцарем на белом коне, после того как нарубил дров вместо неё и галантнейшим образом помог ей вынести ведро помоев из кухни.
Бальтазара ужасно раздражал и этот длинноволосый граф с не вызывающим доверия профилем, брызжущий сарказмом, как плюющаяся кобра – смертельным ядом. И его рыжая ведьма, хромая, как бес, и телохранитель, воняющий псиной.
– Вот собака… – пробормотал он, не прекращая играть, и тут Василиск явственно почувствовал на себе чей-то внимательный, пристальный взгляд. Он поднял глаза и увидел смущенно приткнувшегося к косяку Гудериана. Оказывается, всё это время вервольф тихо стоял в дверях и слушал. Бальтазар тоже смутился, и по его лицу поползли рваные бордовые пятна. Он судорожно скомкал ноты, не зная, куда себя девать.
– Играйте, играйте, – сказал оборотень, застенчиво ковыряя паркет ногой в разношенной лаковой туфле. – У вас очень красиво получается.
– Вам нравится? – поднял бровь Василиск.
– Очень, – честно ответил Гудериан.
– Хм, а мне все говорят, что у меня паршиво получается… Я ведь для себя. Для души... А они… – пренебрежительно кивнул он в сторону сверлящего звука и цокота каблуков по половицам... – Они все меня не понимают. Бальтазар то, Бальтазар се, Бальтазар хоть бы в кабаке играл… А Бальтазар не может, он тонкой душевной организации. Я не могу быть ремесленником!
Василиск не знал, зачем он так разоткровенничался с этим, казалось бы, неприятным ему человеком, но почему-то его добродушная физиономия так и располагала к этому. Вроде, как говоришь с большой собакой, которая внимательно слушает тебя, пусть даже и не понимает.
– По-моему, так хорошо получается, – протянул вервольф, с восхищением глядя на старшего Ноймана. – Мой хозяин говорит, чтобы научиться играть – немного нужно, а вот исполнять не научишь…
–- А верно подметил ваш хозяин. Граф тоже играет?
– Да, и очень красиво. Он даже иногда выступает в разных городах с концертами.
– Везет же людям… – завистливо вздохнул Нойман, одергивая порыжевший фрак. – Вот плюнуть бы на все…
– А вы его попросите – он вас подучит играть,– простодушно сказал Гудериан.
– Вы думаете? – скептично отозвался Бальтазар, уже испытывая внутри себя чувство, крайне похожее на изжогу, при мысли попросить что-то у этого самозваного князя иудейского.
– Он никому не отказывал в помощи. Но знайте, даже за совершенное добро требуется отплата. А за совершенное зло – в стократ, – сверкнул глазами оборотень и на дне его тусклых очей солнцем загорелась зловещая шакалья желтизна.
***
– Скажите, граф, – лукаво сощурилась Касси, с довольством наблюдая, как слегка посеревший от бессонной ночи Исаак без слова жалобы поедает её незамысловатую стряпню, сохраняя безупречно аристократичный вид, даже восседая на непрезентабельном кухонном табурете среди неопрятных гор посуды.
– А вы можете сделать из меня женщину? В смысле, совершенную женщину. Настоящую.
– Касси, – с обаятельнейшей улыбкой обратился к нему (или к ней) Исаак. – Зачем?
– Как «зачем»? – отступив на один шаг, непонимающе замотал головой Каспар, звеня серьгами.
– Но вы ведь и есть женщина, – пожал плечами Кемпфер, откладывая вилку.
Нойман жеманно взмахнул длинными ресницами и вздохнул, комкая полинявший фартук.
– Хирургически? Могу попробовать. Но зачем? Ведь истинные мы – внутри и ничто внешнее нас, по сути, не меняет. Пусть не каждый увидит, какие мы на самом деле, – проникновенно сказал Исаак, и его глаза были спокойны и безмятежны, как темные воды пруда под сенью деревьев. – Ведь когда они узнают вас ближе, все увидят того, кого вижу я.
– Кого?
– Касси. А что до совершенства… черт возьми, а кто из нас совершенен? – грустно и иронично вопросил граф Сен-Жермен у маринованного огурца, наколотого на вилку.
– Вы сами, – подумала Касси, поняв, что никогда не видела человека, столь достойного восхищения. Он настоящий джентльмен – и этим все сказано.
– Черт возьми, вы прозябаете в этой дыре. Вы могли бы быть актрисой. Хорошей актрисой – у вас тысяча лиц, и вы можете быть кем угодно, оставаясь собой. Вы талантливы, Касси, а меж тем вынуждены прозябать в нищете с вечно пикирующимися братьями. Идите со мной – и я покажу вам огни большой сцены, – прошептал он, заглядывая, казалось бы, в самое дно её души черными нечеловечьими глазами, похожими на очи демона забытых древних миров, где боги носили звериные головы и люди поклонялись рекам.
– Большой сцены? – едва не дрожа под его пытливым взглядом, робко переспросила Касси.
– Самой большой в мире. И вы получите пусть не главную роль, ведь я не бог – я лишь второй после бога, но, ручаюсь, ваша роль будет прекрасна и очень важна. Идите за мной, и я выведу вас на сцену.
Касси замялась и опустила длинные ресницы. Сквозь искусственный румянец на её лице проступила подлинная краска.
– Что такое? – мягко вопросил Исаак, заглядывая в её смущенное лицо на котором явственно виднелись следы глубокой внутренней борьбы. – Вам что-то мешает это сделать, Касси?
– Но… – замялась она. – Как же я поеду с вами? У меня нет ни одного приличного платья.
Маг широко улыбнулся, сверкнув белыми мелкими зубами, и каким-то резким, злым и веселым движением рванул на себя пыльную бархатную штору, упавшую к его ногам лиловой грудой.
– Сюзанна! Мой саквояж с инструментами! Мне нужны ножницы, иглы и скальпель! Самый острый! И вы с Гудерианом тоже.
Перехватив испуганный и недоверчивый взгляд мгновенно явившегося на зов телохранителя, маг хохотнул:
– Вильгельм, от тебя мне требуется только твое терпение и способность пару часов постоять неподвижно. По-моему, вы с Касси одной комплекции.
В эту ночь в каморке под крышей спокойно спал Мельхиор. Его окно было темно, в то время как в окне комнаты его сестры в полосе света метались руки и тени:
– Баронесса, – доносился в тиши насмешливый голос неутомимого графа, – я понимаю, что вы не парижская модистка, но старайтесь не сильно тыкать булавками моего шофера!
***
– Касси, ты не поедешь с ним, – повысил голос Бальтазар.
– А вот и поеду… – фыркнула Касси, бросая вещи в видавший виды чемодан. – Да хоть с самим дьяволом, лишь бы подальше из этого захолустья.
– Что он тебе пообещал?
– Сцену, море поклонников и гастроли, – восторженно закатила глаза фройляйн Нойман.
– Гастроли? Хм-м… – призадумался сам Бальтазар и как-то погрустнел.
– Вот и проваливай со своим Сен-Жерменом и Кессельрингом, – ожесточенно бросил он.
– Гудерианом… – поправила его Касси, любовно сворачивая шелковую комбинацию самого фривольного вида.
– Какая разница…
– Вот и оставайся один в этих развалинах… – решительно захлопнула чемодан фройляйн, гордо подбоченившись. Её хорошо сшитое платье темно-лилового цвета сидело на ней превосходно и в скудном интерьере убогой комнатки Касси с боа на шее и впрямь походила на звезду кабаре, заброшенную обманщиком-антрепренёром в гостиницу низкого пошиба.
– Как это, один? – оторопел Бальтазар. В воздухе ощутимо чувствовалось веяние нараставшего скандала, но в это время колокольчик на входных дверях запел серебряным голосом. Василиск ожесточенно рванул на себя дверь и рыкнул, как пес через забор, облаивающий запоздалого пьянчужку.
– Ну, кого еще черти принесли? – закричал он и осекся.
На пороге, недоуменно взирая на него, стояла удивительно красивая молодая женщина в дорожном костюме в такую мелкую клетку, что от неё начинало рябить в глазах. Фиолетовые волосы дамы были завернуты в этакие тугие бублики, полускрытые изящной шляпкой. В руках у дамочки был саквояж с пестрыми наклейками, какие обычно бывают у коммивояжеров, направляющихся в провинцию.
– Эм-м-м, господин граф у вас? – поинтересовалась неизвестная, но очень миловидная фройляйн. – Я его ассистентка, графиня фон Фогельвейде.
Он был уже готов завопить, что его дом – не сборище для аферистов и не кибитка бродячего цирка, но, вместо этого, неожиданно для себя помог занести в дом чемодан и проводил даму в прихожую, куда Касси и Сюзанна с топотом и грохотом стаскивали свои вещи, а также багаж графа.
– Я сейчас спущусь. Одну минутку, – прозвучал откуда-то сверху голос Исаака.
***
А там, в маленькой комнатке под крышей, повисло молчание, натянутое, как струна. Это был момент, ради которого они трудились не день и не два, не покладая рук. Пальцы мага ловко опустили переключатель. Мельхиор, весь внутренне дрожа, напряженно глядел в до боли знакомое красивое лицо. В лицо своей Вальтрауд. В этот момент, казалось, даже время затаило дыхание. И тут ресницы на прекрасном лице куклы дрогнули, затрепетали, словно крылья мотылька, и она подняла на Ноймана небывало лиловые глаза, загоревшиеся мягким внутренним сиянием. Её лицо было живым, почти одухотворенным, как будто светящимся изнутри от незримых жизненных токов. Она стояла перед ним – такая хрупкая и прекрасная. Она повернула голову и глянула на него через плечо, как тогда, в тот самый незабываемый первый день весны стояла у окна в ореоле утреннего света, пронзающего её до самого дна огромных глаз.
– Вальтрауд… – зачарованно прошептал Мельхиор, судорожно сжимая её плечи. – Скажи, скажи мне что-нибудь!
Кукла издала механический щелчок и монотонным синтетическим голосом прошелестела:
– Вопрос не понят. Уточните.
– Вальтрауд! – прошептал Мельхиор, вглядываясь в бесстрастное, гипсовое лицо. Это была всего лишь посмертная маска, надетая им на груду железа, облаченного в платье давно умершей женщины.
– Вопрос не понят, уточните, – сказала она неживым голосом, глядя сквозь него стеклянными глазами. На миг Нойману стало страшно от этого неживого взгляда. Ему показалось, что в этот миг в нем самом что-то сломалось, как будто беззвучно обвалилась стена, застилавшая его взор; стена, которую он возводил долгие годы. Она рухнула и теперь лежала у его ног, а он, оглушенный и прозревший, в растерянности стоял над грудой битого кирпича. Неужели, он зря страдал и надеялся эти годы? Неужели, он и впрямь верил, что способен воссоздать её заново: живое – из неживого, плоть – из металла, чувство – из праха?
– Я сделал, что смог. Дал то, что вы просили. Но я ведь не бог, я всего лишь второй после бога. Даже бог не может дать вторую жизнь, жизнь после смерти, – тихо сказал Исаак, кладя холодную тонкую руку ему на плечо. – Можно сделать куклу, подобную человеку, способную двигаться и говорить, но нельзя вдохнуть душу в кусок железа.
Исаак посмотрел на поникшего Ноймана, и в его глазах светилась мудрость бесконечно древнего, отягощенного долгой жизнью, существа. Пигмалион сжал тонкие холодные пальцы графа и поднял на него светлые глаза:
– А кто тогда сам бог? – тихо спросил Мельхиор.
Исаак таинственно улыбнулся:
– Я вас обязательно познакомлю. Если вы пойдете со мной, конечно…
***
Маг хранил интригующее молчание, и, казалось, не шел, а плыл по холодным каменным плитам этого старого здания. Касси едва поспевала за ним на каблуках, но графиня фон Фогельвейде, решительно подобрав юбки, старалась не отставать от процессии. Впереди мага шел Гудериан, вероятно, не хуже своего хозяина знавший дорогу. Бальтазар и Мельхиор угрюмо плелись сзади, сторожко и с подозрением оглядываясь по сторонам. Им откровенно не нравился этот заброшенный бункер, куда их привел Исаак. Старинный бетонный склеп уходил во тьму под землю уровень за уровнем. Судя по всему, это убежище существовало еще задолго до Армагеддона – на пыльных этажах встречались незнакомые даже самой Сюзанне доисторические механизмы непонятного назначения.
Наконец маг положил руку на мерцающую кнопками поверхность и монолитная, казалось бы, стена разошлась в стороны, как воды Красного моря пред библейским пророком Моисеем.
– Майн герр? – произнес Исаак в полутьму, в которой обретался кто-то незримый. Они увидели лишь кресло, обернутое в сторону огромного тусклого экрана. Оно едва заметно качнулось и медленно повернулось. Перед ними был невысокий рыжеволосый парнишка, с ухмылкой поглядывающий на них веселыми карими глазами.
– Привет, Исаак! – довольно фамильярно обратился к фон Кемпферу юноша. – Появился! Легок на помине!
Все присутствующие нервно переглянулись: неужели этот мальчишка и есть…
Но в этот момент то, что казалось всего лишь темным прямоугольником пола, пошло ленивыми кругами, словно потревоженная брошенным камнем вода. Оттуда, словно из самой густой и вязкой предначальной тьмы, появилась человеческая фигура – существо красоты лучезарной, словно сам Люцифер. Казалось, от его золотых волос и белоснежной кожи исходило мягкое сияние. Существо глянуло на них нечеловечьи-ясными, пронзительно-голубыми глазами, и шесть белых херувимских крыл воспарили за его спиной.
– Вот они, майн герр, как вы и просили, – почтительно склонил голову Исаак. – Те, кто послужит нам. И с ними мы воссоздадим мир огнем...