бредогенерирую

[bellumfrigidum]

Ну, вот опять рецидив

РУССКАЯ НАРОДНАЯ СКАЗКА - 2



ИВАН-ДУРАК И КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ

Вспоминаем действующих лиц из первой части. так как на описание оных тут не заморачивался:


Расшатанные криво висящие ставни окошка распахиваются. В кадре появляется одутловатое лицо Августы Врадики отмеченное печатью мировой скорби. Рядом с императрицей на подоконнике возвышается захватанная руками банка рассола с одиноко плавающим в ней надкусанным огурцом. Звучит стандартный балалаечный соляк, от которого Сет морщится, словно от зубной боли, и обнимает руками раскалывающуюся голову.
- Жил Иван-дурак с Василисою Прекрасной душа в душу – осипшим голосом изрекает Августа – Пока не решили они свадьбу сыграть. И я там был мед-пиво пил, а также коньяк, шампанское… а далее не помню. Созвали они другов верных да родственников недалеких за честный пир. Были там и Емеля с печкой, и Сивка-Урка из холодной отпросившийся, и богатыри славные и прочие и прочие. Ломились столы дубовые от разносолов, да на беду свою гости честные не зело закусывали – ибо закуска градус крадет. Приходил и калика перехожий, а в аккурат опосля визита его гости давай на яства набрасываться, словно в голодный год. Да тут в разгар самый пира веселого приключилася беда черная…
Крупным планом стол на фоне ковра с оленями, символизирующего мещанский достаток, уставленный бутафорскими холодцами, селедкой под шубой и тазами с салатом оливье. В одном из них спит, свернувшись калачиком, братец козленочек, нажравшийся до поросячьего визга. Из его волос торчит фигурно резаная морковь. Лицо его обагрено буряком из шубы. Сестрица Аленушка устало тычет в него вилкой, целясь в одинокий масленок на тарелке, но не попадая. Невеста Василиса в белой фате из тюля грустно вздыхает, так как Иван- дурак замахнув пару стопок после криков горько с большим чувством целует свиную голову, украшенную петрушкой. Калика перехожий, сыто отрыгивает, сожрав все находящееся от него в радиусе метра и осоловело постигает дзен. Сивка-Урка, надев женихов кашкет с гвоздикой, упражняется в разрывании баяна, который издает предсмертные вопли, похожие отдаленно на песню. Сивка истошно орет, не попадая в такт:
- Надоела мне баланда, а на свободе кореша-а-а,
Вспоминаю я Лариску, и домой летит душа.
Эх, зона, зона, зона, зона
А там на крыше часовооой
Ветер дует в телогрейку мне
И зовет меня домоооой….
Обнимающий его Добрыня Никитич с готовностью подпевает. После чего, опрокинув гранчак, Сивка и богатырь начинают экспромтом зажигательную непринужденную драку. Двое из ларца с бережением выносят на променад ужравшегося до невменяемости царя Гороха, который пришел не столько из желания замириться с сестрой и зятем, сколько из желания выпить. Илья Муромец изрядно употребив горькой, ведет прочувствованную беседу на темы взаимного уважения с Емелей и наливает стакан водки в стоящее между ними деревянное ведро со словами: Пусть щуке тоже будет весело! Сидящий поодаль Алеша Попович льет пьяные слезы, по-бабьи подперев голову рукой. После третьей они плачут вместе с невестой, с которой пьют на брудершафт, роняя слезы в шампанское. Иван-дурак влюбленно смотрит на свиную голову.
В этот момент в двери врывается черный всадник в прикиде Зорро и клубах карбидного дыма верхом на огромном белом волке.
Ворвавшийся спешивается и мрачно глядит на собравшихся. На нем зловеще черное борцовское трико с лямками, обтягивающее довольно тощие ноги. Из-под шляпы свисают до колен похоронно-черные волосы.
- Батюшки, Кощей! – восклицают все хором.
Белый волк бьется оземь и превращается в уже знакомого нам парня в белом брючном костюме и лаковых штиблетах. На черной его рубашке явственно видна перхоть.
- Изыди, белка! – испуганно крестится Сивка, роняя баян на ногу Добрыне.
- Я не белка – обиженно говорит оборотень, поправляя галстук – Я белый волк.
Человек в маске откашливается, готовясь произнести стандартную речь киношного злодея, но понимает что пафосничать тут не перед кем. Поэтому он хватает за руку полупьяную Василису и волочит ее за собой.
- На посошок! – восклицает волк и матеро опрокидывает стопку, занюхав ее рукавом, после чего бьется оземь и превращается снова в здоровенного кобеля.
- На коня! – говорит человек в маске, залпом глотая полстакана водки и , выдержав мхатовскую паузу, томно закуривает папироску. Докурив, он забрасывает растерянную Василису на спину волку и с гиканьем уносится прочь.
- И что это было? – с сомнением произносит Емеля, раскуривая трубочку.
- А невесту…Невесту-то похитили! - смекает калика перехожий. Сестрица Аленушка визжит от ужаса.
- Так это обычай такой – чешет в затылке Иван-дурак отрываясь от свиной головы с обглоданным ухом. Немая сцена. В тишине слышно пьяные всхлипывания Алеши Поповича, пьющего на брудершафт со свиной головой.
**
Долго отходили от пира честного гости – уныло повествует Августа, затачивая огурец – А опосля, доев все, от фуршета оставшегося затосковал-закручинился Иван-дурак, ибо не было кому пироги печь, кормить его да баловать.
- Пойду Василису свою выручать – сказал Иван, надевая картуз – Ибо помру в разлуке с нею от питания недостаточного да гигиены отсутствия.
Закинул Иван-дурак котомку на плечи, взял в руки косу наточенную и молвит другам своим:
- Собираюсь я в путь-дороженьку, искать злого Кощея Бессмертного, что мою Василису увез. Найду его хоть на краю света, не побоюсь силы его дьявольской да чар колдовских, ни зверей его зачарованных, ни прислужников несовершеннолетних – срублю голову его иудейскую с плеч долой.
Други смущенно переминаются с ноги на ногу.
- Не помощник я тебе в деле этом, Иван – чешет небритую физию Сивка-Урка – Отпросился я из темницы царевой на малый срок под слово свое честное. Возвращаться мне надобно не медля, ибо ужин в темнице – макароны.
- Не подмога я тебе – стонет обнимающий свое неизменное ведро Емеля – На детоксикацию мне в палаты больничные надобно, под капельницу с живою водою.
- Я пойду с тобою, Иван! – говорит Илья Муромец и героически приосанивается. Его голубые волосы, в которых запутались селедочные кости, живописно развевает ветер.
- И я с тобою! – тут же восклицает Алеша Попович, с гордостью глядя на Илью растроганным взглядом и, как ветеран Джон Рембо, пафосно повязывает волосы черной лентой.
Добрыня, видимо, не сильно горящий энтузиазмом, все же тоже соглашается, дабы не отставать от товарищей.
- Покажем Кощею Бессмертному силушку свою богатырскую! – ревет Илья. Богатырские кони дружно приседают.
Отправился Иван в путь –дорогу с богатырями, усеивая его бутылками да скляницами от пива пенного, ибо трещали как дубы столетние с похмелья лютого головы молодецкие.
В кадре появляются три всадника. К их седлам приторочены авоськи с жигулевским. У стремени идет Иван-дурак, грустно пожевывающий рыбий хвост. Следующий за ними в отдалении калика перехожий прилежно подбирает пустые бутылки, бережно складывая их в клетчатую сумку.
**
Тем временем в замке Кощея:
В кадре – просторная, со вкусом, но несколько мрачно обставленная комната, представляющая собой обитель немолодого интеллигента. Половину стены занимает румынская стенка, полки которой заставлены подписными изданиями «Классики и современники», «Жизнь замечательных людей», «Зарубежный детектив» и всем таким в этом роде. На стене висит картина в массивной золотой раме, изображающая отвлеченный пейзаж с изображением колхозных полей под названием «Виды на урожай». В комнате горят свечи; в серванте поблёскивает хрусталь и фаянсовые статуэтки.
Кощей, одетый в строгий черный костюм, музицирует на пианино. Его лицо с характерным профилем пафосно и хранит озадаченное выражение. На крышке инструмента стоит початая бутылка каберне, хрустальная пепельница и бюстик Дзержинского. Василиса сидит на самом краешке мягкого кресла, явно чувствуя себя неловко. Перед ней – столик уставленный шампанским, конфетами и фруктами, но она упорно грызет ноготь.
Кощей смотрит на нее и вздыхает:
- Василиса, душа моя! Не кручинься, не грусти, не будь моею пленницею - будь моею гостьею. Пошто не ешь, не пьешь, голубушка?
- Не хочу! – отрезает Василиса, сверкнув серыми глазами.
Кощей снова вздыхает. Он окидывает взглядом дико расшитый стразами и бисером сарафан девушки, огромный кокошник, украшенный колотыми елочными игрушками, и морщится.
- Будь ко мне ласкова, Василиса – озолочу тебя. Хочешь платье от кутюрье заграничного? Будь моей – в шелках да мехах ходить будешь, всем бабам на зависть. Сапоги тебе зимние справлю…
- Не хочу! – капризно надувает губы барышня, отворачиваясь от глядящего на нее с обожанием Кощея.
Кощей нервно закуривает:
-Все на свете сделаю, что не пожелаешь! Проси чего хочешь!
- Ничего я не хочу!
Василиса закрывается рукавом и плачет.
Кощей долго и вычурно ругается, изрекая что-то в роде "Их вэл дих багробм ин дэр эрд ви ан ойцер "("Я зарою тебя в землю, как клад" – идиш) после чего с размаху бьет об стену недопитую бутылку и уходит, хлопнув дверью. Василиса рыдает еще громче:
- ААААА!
**
Долго ехали Иван-дурак с богатырями доблестными – день едут, ночь едут. Вошли они в чащу непролазную, в лес густой да дикий, туристами необгаженный. Глянь – а на опушке стоит избушка на курьих ножках.
В кадре появляется избушка довольно богемного вида. Ногти куриных ног украшены французским маникюром, в окне виднеются опрятные занавесочки, из форточки уютно попахивает борщом. Илья Муромец с наслаждением принюхивается. Иван подбирает слюни. Добрыня и Алеша недоверчиво косятся.
Тут дверь избушки распахивается, и на пороге показывается Баба-Яга. Только выглядит она вовсе не как баба, а вполне красивая нарядная молодуха. Волосы ее покрашены синькой и заверчены в два бублика.
- Кто будете, служивые? – интересуется Баба-Яга, оценивающим взглядом окидывая путников.
- Я –Иван-дурак – почтительно снимает картуз Ванька - а это – богатыри славные. Странствуем мы по белу свету, ищем мы замок Кощеев, что жену мою Василису Прекрасную силком увез. Не знаешь ли ты, красна девица, где нам его искать?
Баба-Яга жеманничает и, стреляя по Илье глазками, молвит:
- Знаю я, где Кощея искать. И вам укажу – у меня с ним старые счеты, стервецом. А пока будьте моими гостями - утро вечера мудренее. С рассветом и поедете!
Камера показывает внутренность избы, оклеенную поверх бревен голубыми обоями со снежинками. На стене висит плазменная тарелочка с волшебным яблочком, на котором все смотрят вечерние новости:
«Взрыв самодвижущейся русской печи вызвал обрушение оружейной палаты. Есть жертвы. Подозреваемый с места скрылся. Связи с этим фактом указом царя Гороха утверждено обязательное прохождение технического осмотра отопительными приборами…» - вещает блюдечко. Илья со вздохом берет пульт и переключает на кубок НХЛ. Баба-Яга потчует его домашней наливкой. Иван налегает на сладкий чай.
- А вас, как говорите, зовут?… -
- Баба…
- Снежная? – перебивает ее Добрыня.
- Ну, не так чтобы очень… - кокетничает Яга, но строит глазки Илье.
Алеша злобно надкусывает ручку чашки вместо бублика и зловеще хрустит фарфором на зубах.
Утро. Солнце поднимается над верхушками елок. Звучит крик петуха и глухой звук прибившей его лопаты. Потягиваясь, из избы вываливаются залепленные Иван- дурак, Илья и Алеша, лицо последнего озаряет подозрительная ухмылка. Спустя какое-то время на крыльцо выползает в кальсонах армейского образца Добрыня, к которому нежно прижимается распатланная Баба-Яга в пеньюаре на босу грудь.
Богатыри седлают коней. Иван повязывает лапти.
- А дорога к замку Кощеевому дальняя – выкладывает выжатую Добрыней информацию ведьма, сладко зевая – Но сперва поезжайте на остров Буян, что лежит среди моря синего. На острове том – дуб стоит, а к дубу сундук золотой прикован. В нем смерть кощеева лежит. Я у него самого выведала: спршиваю «что это» а он в ответ мне глазищами зырк: « Смерть моя». Только через сине море вам не перебраться. Но я вам помогу.
Ведьма свистит в гаишный свисток, но ничего не происходит. Все недоуменно переглядываются, когда в отдалении на небе появляется жирнеющая по мере приближения точка. На поляну с реактивным воем пикирует трехголовый дракон. Первая его голова с длинными кучерявыми волосами и в галстуке, вторая – с короткой стрижкой и голубыми патлами, интеллигентная и в очках, третья –абсолютно лысая, в пирсинге, татуировке и ярком макияже, неуместном при наличии небольшой бородки.
- Прости, Яга, малость замешкался! – говорит первая голова с лицом человека искусства, поправляя кудри – Это все он! (тычет пальцем в третью голову)
- Я красилась! – надувает губки третья голова.
Простились Иван да богатыри с Бабою-Ягою, сели на Змея-Горыныча да и полетели над морем синим над горами высокими.
Средняя голова в очках падает на уши Илье:
- Вам-то хорошо! Вас трое – но порознь. А нам каково – головы три, а жопа одна (злобно коситься на третью бритую голову, мило щебечущую с Алешей Поповичем о достоинствах разных косметических средств). Я вон осенью в районный политех поступил – а с этими олухами я первую же сессию завалю. Сижу на паре, конспект строчу прилежно – а один глазки сокурсникам строит, а другой за углом пиво с мужиками дует, прогульщик…
Первая голова плачется на жизнь Добрыне Никитичу:
-… Да толку с той учебы, говорю я ему: вон сколько лет в консерватории учился, теперь дирижер в областной филармонии. Того и плююсь я ядом, потому что являюсь бюджетником. С такой зарплатой…
**
Все та же комната Кащея. Романтическая сцена: на табурете сидит Василиса, отводя глаза со скучающим видом. Перед ней мелким бесом рассыпается Кощей, ходя туда-сюда с папиросой в зубах:
- Ну что ж ты, Василиса, ломаешься как пряник сдобный? Будь моей – весь мир к твоим ногам брошу.
- Не хочу! – фыркает, разглядывая свои ногти красавица.
- Машину купим, ремонт сделаем. Я ведь тебе не в шутку предлагаю. Шубу куплю…
- Норковую? – с легким интересом спрашивает Василиса, накручивая золотой локон на палец.
Кощей задумчиво морщит лоб, что-то прикидывая:
- Нутриевую.
- Не хочу – тянет Василиса. Кощей зло скрежещет зубами и хватает ее, как будто хочет задушить, но вместо этого крепко целует девушку. Василиса бросается на него, как на добычу и валит на пол. Камера стыдливо отползает в сторону. Слышно лишь звериное рычание и треск рвущейся ткани
Женский голос за кадром:
- Ну что ты ломаешься?
**
Летели богатыри да Иван летели, глядь – остров средь синих вод маячит, а на берегу – дуб стоит. Спешились богатыри, попрощались со Змеем-Горынычем, поклонились ему в пояс и направили стопы к дубу зеленому.
В кадре появляется неаккуратно воткнутый в дикий галечный пляж бутафорский дуб, вернее бревно, верхний конец которого живописно задрапирован маскировочной сеткой, снятой с навеса ближайшей пивной. Бревно обмотано грубой цепью, покрашенной бронзовой краской на манер структуры молекулы ДНК. Вокруг дуба бродит привязанная за кончик цепи апатичная облезлая тигрица, одолженная за бутылку у молдавского шапито. Судя по ее внешнему виду, ее доканывают блохи, лишай и лень. На ветвях дуба сидит длинноволосая блондинка с красной прядкой в челке. На шее ее висит на манер гавайского венка низка копченых бычков.Она топлесс и изображает русалку, отчего нижняя ее часть заткнута в синий туристический спальник.
Богатыри и Иван бессмысленно пялятся на ее сиськи. Алеша завистливо хрустит зубами. Русалка внимательно и с неудовольствием разглядывает непрошеных посетителей.
- Чего вам надобно, грязные терране? – шипит русалка, скаля клыки.
- Мы, собственно дуб кощеев ищем – мямлит, краснея, аки маков цвет, Иван-дурак.
- Тут все – дубы кощеевы. Он их внаем на лето сдает и недешево. Сто метров от моря все-таки… – фыркает дама на дереве и указывает рукой вдаль. Далее вдоль берега виднеется ряд таких же дубов, между которых висят сохнущие шмотки туристов, бегают дети с надувными кругами и сушиться на солнце рыба.
Богатыри и дурак долго бродят по пляжу, преследуемые татарчатами с креветками, рапанами и вареной кукурузой. Отбившись от навязчивого сервиса, они угрюмо идут по кромке прибоя.
- Смотрите, еще дуб! – восклицает дурак.
В кадре появляется могучее столетнее дерево с дуплом. В развилке ветвей на ржавых цепях болтается холодильник «Донбасс», стилизованный под старинный сундук.
- Вот она, смерть кощеева! – закатывает рукава Иван-дурак и поправляет очки.
Тут из дупла выглядывает худощавый юноша с рыжеватыми волосами одетый в спортивный костюм и кепку. Он садится на корточки на ветке, как воробей, и клюет из ладони семки. Его большие карие глаза с любопытством смотрят на пришедших:
- А вы кто такие будете? Пошли вон, тут за нефиг стоять не велено! – говорит молодец, упирая руки в боки – И вообще это мой дуб! А что, мужики, нет голубя весточку послать? А папиросы закурить?
Илья хохочет и лезет на дерево за сундуком. Малец оглушительно свистит, и из его рук появляются тонкие, почти невидимые нити, похожие на рыболовную леску. Он методично упелёнывает всех трех богатырей в один компактный букет.
- А ну богатыри, гоните алтын!
- Пришибу, сопля! – орет Илья Муромец, силясь разодрать путы. Примотанный плотно к его груди Алеша Попович заливается румянцем.
- Ты кто такой? – спрашивает Добрыня.
- Я – Соловей –разбойник! – гордо приосанившись, говорит малец.
- Теперь ты - Соловей – покойник – зловеще сощурив глаза, шепчет Никитич, как герой вестерна.
Иван-дурак, ранее стоявший столб-столбом, достает из-за пазухи чекушку и осушает ее одним молодецким глотком.
- Сорок процентов! – орет он, выхватывая косу. Глаза Ивана наливаются кровью, а волосы встают дыбом. Соловей нервно глотает слюну. Иван срезает опутавшие богатырей нити косой и ловким ударом снимет того с дерева. Все четверо избивают гопника чем ни попадя. А тот, корчась на земле, пищит:
- Я все Кощею скажу! Он с вами разберется!
Богатыри дружно гогочут. Иван-дурак сбивает косой замок с сундука и непонимающе моргает. В недрах «Донбасса» обнаруживается только 0.7 спирта.
- И это смерть Кощеева? – удивленно говорит Иван.
- Он отродясь больше 0.5 сам выкушать не мог – бормочет Соловей – А давеча вообще с крепким завязал. Зарекся – говорит - Это – смерть моя! Вот пусть тут и хранится. Вот он тут заначку и спрятал до лучших времен. Авось пригодится.
Иван бережно прячет бутыль за пазуху и лениво пинает разбойника ногой. Илья прикладывает его для острастки своей дубиной. Путники уходят в закат с решительными лицами, как и положено по законам жанра перед встречей с главным злодеем.
**
Следующий кадр:
- Ох и заплатит мне Кощей Бессмертный за все! Верну я Василису, жену свою верную, чего бы мне это не стоило! – говорит Иван-дурак, принимая пафосную позу. Легкий ветер шевелит лепестки гвоздики на его картузе и длинный серебристый хвост. В отблесках его круглых очков занимается рассвет.
- Мы пойдем с тобой до конца смертного, не убоимся врага лютого – опершись на верную дубинушку, говорит Илья Муромец и бьет себя кулачищем в грудь. Его голубые волосы завязаны банданой, а лицо покрыто полосами маскировочной раскраски, как у Шварценеггера в «Коммандо».
Алеша восторженно глядит на него, едва не смахивая слезы.
- Вместе до конца… - задумчиво говорит он, но неумолимые и неприличные ассоциации губят весь пафос сказанного и Попович хихикает в кулак.
- Не посрамим славы богатырской – изрекает Добрыня, щуря узкие черные глаза – А ежели посрамим, то без ущерба финансового. Пошли, мужики и..эээээ…Алеша.
В кадре появляется мрачный замок Кощея, больше похожий на заброшенную партийную дачу в окружении захаращенного разросшегося сада, засиженного грачами. Вдали темнеют огороды, сараи и теплицы. Дом окружает высокий кованый забор, через который Алеша и Добрыня благополучно перебираются. Иван-дурак падает с него, порвав портки на другом интересном месте, отчего через них стали проглядывать выцветшие ситцевые трусы. Илья Муромец просто невозмутимо проходит сквозь ограду, оставляя в ней внушительную дыру. В доме подозрительно тихо. Не горит ни одно окно.
У раздолбанной будки сидит на цепи светловолосый парень в белом костюме и ловит зубами блох.
- Хозяин дома? – сурово спрашивает Илья Муромец у белого волка.
- Драсьте! – кланяется волк - А как же. Оне-с с дамой. А вы по какому вопросу?
- По этому – лаконично отрезает Иван-дурак и в его глазах появляется недобрый огонек.
- Кощей! Выходи, гад бессмертный! Сейчас я с тобой разбираться буду! – орет Иван и достает из-за пазухи заначеную бутыль спирта. Он отпивает из нее слабо разбавленный спирт, глаза его дико краснеют; волосы на голове дурака начинают самопроизвольно шевелиться и сбрасывают с головы кашкет.
- Восемьдесят процентов! – неистовым голосом вопит он, размахивая косой.
На балкон выходит Кощей в элегантных семейниках, с папиросой и одном носке. Его длинные черные волосы спутаны, а лицо заспано:
- Вы что, ума лишились? Три часа ночи! Че надо?
- Я знаю смерть твоя в игле, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце – выпаливает Иван
- О-о-о, да вы калику перехожего видать встретили. Передавайте привет, скажите, чтоб намедни принес – понимающе кивает Кощей и его губы раздвигаются в холодной ухмылке – Попробуй убей меня!
- И убью, если не отдашь жену мою верную – Василису Прекрасную. Я - муж ее, Иван –дурак!
- Я вижу – сочувственно говорит злодей. Кому именно он сочувствует (Ивану или Василисе) неизвестно.
В этот момент на балкон выбегает сама Василиса, простоволосая и в неглиже.
- Иван? А что ты тут делаешь? – недоумевает она.
- Освободить тебя пришел из супостатова плена, от злого Кощея. Долго же я тебя искал, голубушка! Пойдем уже домой, Василиса – у меня с утра во рту маковой росинки не было. Блинов бы сварганила...
- Не пойду – невозмутимо говорит красавица.
- К-как так? – у Ивана с грохотом отвисает челюсть. Богатыри ахают. Волк невозмутимо вычесывает ногой блох из пиджака.
- А вот так. Я с ним остаюсь – Василиса демонстративно берет за руку Кощея - Он мне домработницу обещал и десять душ девок сенных и слуг, сколько я пожелаю.
- Ну, Василиса… – не веря своим глазам, мямлит Иван.
- Не плачь Иванушка! – вкрадчиво говорит ему бессмертный – Дам я тебе взамен вещь бесценную: скатерть-саможранку.
Кощей швыряет ему какой-то серый сверток.
- Скажи ему « Скатерка накройся!».
На расстеленной клетчатой тряпице тут же возникает богатая поляна: белоснежное сало с тоненькой прожилочкой мясца, в меру посоленное, огурчики-помидорчики, водочка-матушка холодненькая, словно с погреба, гибки соленые да селедочка с лучком зеленым.
Все умиленно ахают. Конфликт на этом исчерпывается: Кощей и Василиса уходят спать, а богатыри и Иван тут же садятся в саду за скатерть-саможранку.

Августа Врадика глотает голодные слюни и в быстром темпе отбарабанивает:
И жили они долго и счастливо. Вернулись богатыри да Иван –дурак со скатертью –саможранкой домой, да так и не вспомнили они зачем за тридевять земель ходили. Решили что за пивом - на том и угомонились. Приехал вскорости к ним и Емеля на печи с щукой, и Сивка-Урка как раз к тому времени откинулся. И стали они жить-поживать, добро пропивать.
А Кощей Бессмертный и Василиса купили холодильник.
Окошко захлопывается и за закрытыми ставнями слышно аппетитное чавканье императрицы.